— Он похож на пастора. Если вы знаете его…
— Я знаю его. Я не могу отвечать на вопросы.
— Приведите в порядок ваши мысли мисс; и отвезите вашего знакомого домой как можно скорее. Он находится в таком нервном изнеможении, которое может кончиться дурно. Вы знаете, где он живет?
— Он гостит у своей сестры — миссис Дельвин.
— Миссис Дельвин! Она моя пациентка. Скажите ей, что я заеду завтра утром. А пока уложите его в постель и не бойтесь дать ему водки.
Доктор вернулся в спальню. Эмили услышала голос миссис Элмазер за входной дверью.
— Сюда можно зайти?
— Да.
— В несчастный час приехали вы сюда! — появившись, вздохнула служанка. — Мистер Мирабель…
При взгляде на лицо Эмили слова замерли на ее губах. Она заключила девушку в свои объятия.
— О, дитя мое, что случилось с вами?
— Не спрашивайте меня теперь. Дайте мне вашу руку.
— Вы не испугаетесь, когда увидите мистера Мирабеля, моя милая? Видите ли, мистер Мирабель ужасно перетрусил. Куда вы смотрите?
— Есть здесь сад? — жалобно спросила Эмили. — Какое-нибудь место, где мы могли бы подышать свежим воздухом.
Позади дома был двор. Эмили с верной служанкой пошли туда. У стены стояла скамейка. Они сели.
— Подождать мне, пока вы оправитесь, и тогда уже вам сказать? — спрашивала миссис Элмазер. — Нет? Вы желаете слышать о мистере Мирабеле? Когда его выставили из дома, с ним вдруг сделался припадок лихорадки. Глаза выкатились, зубы стучали. Мистер Рук еще испортил дело. «Будь я проклят, — сказал он, выглянув, — если не начинаю думать, что вы тот самый человек; меня забирает охота послать за полицией». Я схватила мистера Мирабеля за руку. Холодная-холодная, как лед. Я довела его до экипажа и оставила там.
Когда миссис Элмазер отворила дверцу кареты, Мирабель сидел в ней. Он обернулся к Эмили и сказал:
— Я невинен, как и вы.
Она отшатнулась от него и схватила за руку служанку.
— Сядьте с ним, — сказала она. — Я не могу. Опять будет дурно. Мне лучше быть возле кучера.
Напрасно миссис Элмазер противилась и возражала. Как Эмили решила, так и сделали.
— Говорил он что-нибудь? — спросила Эмили верную старушку, когда они приехали к башне.
— Он сидел, как окоченелый, и даже не пошевелился.
— Отведите его к сестре. Не забудьте сказать, что завтра прибудет доктор. Я не могу видеть миссис Дельвин. Будьте терпеливы, мой добрый, старый друг, я не имею от вас тайн. Только подождите до завтра и оставьте меня одну сегодня.
Оставшись в своей комнате, Эмили раскрыла шкатулку и отыскала между письмами бумажку. Это было объявление и описание человека, убежавшего из гостиницы, и предложение награды за его поимку.
Она не смогла прочесть до конца — бумажка выпала из ее рук. Слезы вновь выступили на ее глазах. Вынимая носовой платок, Эмили ощупала бумажник, который получила от миссис Рук. После некоторой нерешимости, она вынула его из кармана и раскрыла. Вид банковских билетов был ей противен; она спрятала их в одно из отделений бумажника. Там было другое отделение. Она засунула в него руку и вытащила письмо.
Конверт (уже распечатанный) был адресован Джеймсу Брауну, в почтовую контору в Зиланде.
В письме не было ни числа, ни адреса; это было письмо удивительное, состоящее из следующих слов:
«Мой ответ — нет. С. Д.».
В ту минуту, когда Эмили прочла эти начальные буквы, ей пришло в голову имя.
Сера Джетро!
Глава LXII
Защита Мирабеля
Найденное письмо дало новое направление мыслям Эмили — и таким образом, по крайней мере на время, сняло тяжесть с ее души. На какой вопрос со стороны ее отца, коротко и сурово ответила мисс Джетро: «Мой ответ — нет»? Ни в письме, ни в конверте нельзя было найти ни малейшего намека, который мог бы способствовать розыскам; даже штемпель был так небрежно поставлен, что его разобрать было нельзя.
Эмили еще размышляла над этими тремя таинственными словами, когда ее прервал голос миссис Элмазер в дверях.
— Я должна просить у вас позволения войти, мисс; хотя я знаю, что вы желали остаться одна до утра. Миссис Дельвин говорит, что должна непременно видеть вас сегодня. Я уверена, что она позовет слуг и велит принести себя сюда, если вы не согласитесь на ее просьбу.
— Где мистер Мирабель?
— Сестра отдала ему свою спальню. Она подумала о ваших чувствах, прежде чем прислала меня сюда, и велела опустить портьеру между гостиной и спальней. Должно быть, мой гадкий характер сбил меня с толку, я совершенно несправедливо относилась к миссис Дельвин. Она предобрая; мне жаль, что вы не пошли к ней, когда мы вернулись.
— Она была рассержена, когда послала вас сюда?
— Рассержена! Она плакала, когда я от нее ушла.
Эмили больше не колебалась.
Она заметила перемену в гостиной миссис Дельвин — раньше всегда ярко освещенной. Теперь на лампочках были абажуры, а свечи все были погашены.
— Мои глаза не так уже хорошо переносят свет, как прежде, — сказала миссис Дельвин. — Сядьте возле меня, Эмили; я надеюсь успокоить вас. Мне было бы прискорбно, если бы вы оставили мой дом с ошибочным мнением обо мне.
— Простите меня, — в свою очередь отозвалась Эмили. — Мне стыдно, что я не захотела видеть вас, когда вернулась из Белфорда.
— Я постараюсь оказаться достойной вашего лучшего мнения обо мне, — ответила миссис Дельвин. — Я могу уверить вас, что принимала к сердцу ваши интересы в то время, когда мы еще не знали лично друг друга. Я старалась уговорить моего бедного брата во всем признаться. Но он сознавал, что отсутствие доказательств не позволит вам поверить ему, если он попытается оправдаться — словом, он не последовал моему совету. Он поплатился, и я поплатилась за то, что мы обманули вас.
Эмили вздрогнула.
— В каком отношении вы обманули меня? — спросила она.
— Мы делали вид будто помогаем вам. Я рассчитывала убедить вас выйти за моего брата, а потом отговорить от всяких поисков. Когда вы непременно захотели увидеть миссис Рук, Майлз собирался подкупить ее и ее мужа, чтобы они уехали из Англии.
— О, миссис Дельвин!
— Я желаю сказать вам правду. У меня нет в виду корыстной цели, потому что всякая надежда на ваш брак с моим братом теперь разрушилась. Могу я спросить, знаете ли вы, что он и ваш отец совсем не знали друг друга, когда встретились в гостинице?
— Да, я это знаю.
— Отец ваш был озабочен; а мой брат, после продолжительного путешествия пешком так устал, что
