сменились хныканьем.
– Тише, тише, милая. Все буки уже ушли.
А так ли? Если Панглоссу был дорог его любимчик, он пошлет других, когда Кейф не вернется с добычей. Здесь оставаться нельзя, это точно. Пусть местное начальство смотрит сквозь пальцы на плитки в номере, но очень сомнительно, что оно не заметит пистолетной стрельбы, отчаянного детского ора и этого неопровержимо мертвого долболоба.
Палмер подобрал «люгер», завернул Лит потеплее и надел пальто. Единственный выход – это взять такси в аэропорт, без багажа, и там ждать, что будет дальше.
С Лит, засунутой под пальто, Палмер ощущал себя как кенгуру с набитой сумкой. Даже думать не хотелось, что бы сказали его старые приятели, увидев
Палмер выскочил в дверь, ведущую на лестницу, когда дзенькнул открывающийся лифт. Оглядываться и смотреть, кто или что оттуда вышло, Палмер не стал.
Четырьмя этажами ниже он прошел по вестибюлю, стараясь изо всех сил выглядеть беззаботно и при этом хватая ртом воздух, как рыба на песке. Морщинистый китаец за конторкой глянул на него, пожал плечами и вернулся к иероглифам своей газеты.
Когда Палмер вышел на улицу, панический страх, который ему удавалось держать в узде с самого появления огра наконец прорвался. Палмер побежал по темным улицам, сам не зная, ни где он, ни куда несется. План, который он задумал в отеле, стал далеким-далеким, будто его придумал совсем другой человек.
Он ничего перед собой не видел и, пока не уперся за поворотом в тупик, даже не понимал, что заблудился.
Долго он смотрел, не видя, на полусорванные афиши кинофильмов и рисунки углем на стенах. Сердце колотилось слишком быстро, дыхание стало прерывистым. Очень хотелось закурить, но сигареты остались в гостинице.
Свернувшаяся клубочком Лит ощущалась как приятный ком тепла. Ее присутствие успокаивало, помогало заглушить поднимающийся страх.
Позади простучала по асфальту и разбилась пустая бутылка.
Их было несколько. Они стояли, загораживая выход из переулка, жались друг к другу кучками передвижного мусора. Напряжение отпустило Палмера, когда он понял, что это уличные бродяги, а не наемники Панглосса. Лит зашевелилась у бока и мяукнула, как котенок.
Один из бродяг, мужчина в грязных обносках и с обернутыми газетой ногами, вышел, шаркая, вперед. К удивлению Палмера, он ответил на голос Лит точно таким же, чуть более низким мяуканьем. Остальные, столпившиеся за ним, оживленно забормотали.
Палмер осторожно шагнул вперед.
– Слушайте, я понимаю, что это странно... но вы можете мне сказать, где я?
Старуха с волосами, похожими на старую веревочную швабру, пододвинулась к нему. Она была одета в несколько свитеров поверх старого домашнего халата. Улыбнувшись беззубыми деснами, она блеснула золотистыми зрачками глаз.
– Черт!
Палмер отпрянул, и по коже пробежали мурашки, как от слабого удара током. Он никогда их не видел, но точно знал что именно таких Соня называла «серафимы».
Тот первый, с обернутыми газетой ногами, сделал успокаивающий жест рукой и заговорил. С потрескавшейся грязной корки губ слетели хрустальные переливы, птичья песнь, серебряные колокольчики и рокот прибоя. От красоты языка серафимов у Палмера слезы выступили на глазах. Он не разобрал ни одного слова, но понял все.
Кивнув в знак согласия, Палмер расстегнул пальто, достал завернутую Лит и показал серафимам. Они зашевелились возбужденно, столпились, стали трогать смуглую кожу младенца мозолистыми грязными руками. Лит не возражала и только отвечала на их странный эфирный язык своим младенческим голосом.
Женщина в свитере издала звук, подобный дельфиньему зову, и стала вертеться на месте, как дервиш в трансе. Тут же остальные присоединились к этой пляске. Палмер, остолбенев, глядел на голубые искры, отлетавшие от распростертых рук и от волос серафимов. В считанные секунды уличные бродяги превратились в чистый свет, вертящийся вокруг него сверкающими смерчами.
Он был так зачарован этой красотой, что не сразу среагировал, когда одно из этих существ света, вертясь в танце, выхватило Лит у него из рук.
– Эй, что вы делаете? Отдайте моего ребенка!
Лит смеялась и хлопала ладошками, поднятая в воздух подушкой цветного света. Остальные серафимы окружили ее, превращаясь из электрически-синих смерчей в радужные облака.
Один из них наклонился над плечом Палмера, шепча ему на своем странном языке:
Не надо бояться за ребенка. Ее вернут ему, когда минует опасность.
Палмер попытался уловить этот яркий разум собственным сознанием, но это было как ловить ртуть пальцами. Серафим легко выскользнул из его хватки, скорее позабавившись, чем оскорбившись этой неуклюжей попыткой допроса.
Лит взлетала в ночном воздухе, улыбаясь Палмеру, как святой младенец, уносимый ангелами. Потом она скрылась из виду, как воздушный шарик, унесенный восходящим потоком.
Палмер знал, что бояться серафимов не надо. В любом случае Лит с ними будет безопаснее, чем у него. А он теперь свободен и может поспешить на помощь Соне, если найдет, на чем ехать.
Выходя из переулка, он прихватил расшатанный кирпич из ближайшей стенки. Давно ему уже не приходилось угонять автомобиль без инструментов. Кажется, с американских гастролей «Секс Пистолз».
19
В клетке тигра
Соня вела машину, а Фелл сидел напряженно рядом. В линялых джинсах и просторной рубашке он был похож на студента из колледжа. Это если не обращать внимания на синяки и кровь на лице.
– Извини, малыш, что пришлось с тобой так обойтись. Фелл вздрогнул, оторвавшись от своих мыслей, мигнул.
– А? Да нет, это ерунда. Я понимаю, что ты хотела сделать. – Рука его дотронулась до места, где раньше было ухо. – И вообще, оно же отрастет?
– В свое время. У тебя регенеративные способности еще не такие, чтобы все зажило за ночь.
– А сколько будет заживать?
– Я так думаю, несколько дней. Неделю, может быть.
Фелл хмыкнул и посмотрел на свое искаженное отражение в ветровом стекле.
– А глаза? Когда у меня глаза станут такими, как у тебя?
Соня пожала плечами, делая вид, что ей это не важно.
– Трудно сказать. У меня они изменились за несколько лет. У тебя могут такими и остаться. Может быть, у всех по-разному. Кто знает? – Соня прокашлялась. – Гхм! Я бы хотела у тебя кое-что спросить насчет того, как у Моргана в доме все устроено. Если не возражаешь.
– Конечно. Валяй.
– Аниз говорила про некоего доктора Хауэлла. Кто это такой? Вампир?
Фелл глянул на собственные руки. Он не заметил, как они сжались в кулаки.
– Нет, не вампир. Это человек.
– Ренфилд?
– Знаешь, я как-то не задумывался об этом. Но нет, не ренфилд. Я думаю, нормальный человек – если доктора Хауэлла можно назвать нормальным. – Фелл фыркнул. – Он у Моргана вроде дрессированного сумасшедшего ученого, хотя они не слишком ладят – а ренфилдов Хауэлл на дух не выносит.
– Интересно. А чем тогда Морган его держит?
Фелл ухмыльнулся и изобразил, будто левой рукой вгоняет шприц в локтевой сгиб правой.
– Док сильно подсажен. Морган ему дает столько героина, морфина и опиума, сколько он может потребить. А это немало.
– И этот тип – ученый?
