мотыльки у свечи.
Джесс, не веря своим глазам, таращился на летящую на него толпу. Каждый из троих уже разрядил в нее магазин, но люди продолжали бежать, переступая через упавшие тела, не замечая их. Рваный вой становился громче, злее — ближе.
— Ну, блин, совсем как «Ночь живых мертвецов»! — простонал Джесс, перезаряжая обойму. — Не останавливаются, гады!
— Так не хрен тут торчать! — выкрикнул Тафф Инафф, отступая от толпы. — Это психи, драпать надо!
— Хочешь доложить Королю Ада, что здесь происходит, — вперед! — бросил Джесс другу через плечо. — Я рискну лучше разобраться с этими.
Марвин Копек шагнул вперед, одетый в мундир, в котором его отправили домой двадцать пять лет назад. «Пурпурное сердце» и «Бронзовая звезда» звенели на груди, как елочные украшения. Стоящие перед ним «звездники» расплылись в воздухе, превратились во вьетконговцев в черных кимоно, потом в ржущего вьетминского офицера, размахивающего окровавленным стволом, потом в командира его взвода, держащего за ногу младенца, как поросенка. И стало без разницы, кто они, — это был Враг.
Он открыл огонь из «М-16».
Пять пуль прошили торс Джесса, от правого бедра до левого плеча, и бросили его на его товарищей, как порванный куль с зерном.
— Ну его на хрен! — взвыл Тафф и бросился бежать.
Выстрелы «М-16» ударили ему в спину, разрезав пополам.
Би-Джо уставился на кровавые ошметки приятелей, потом бросил пистолет на землю и заложил руки за голову.
— Не стреляй! Не стреляй, друг! Я сдаюсь! — завыл он, оплакивая каждый день своих пятнадцати лет.
Море злобных лиц хлынуло вперед, вытянутые руки стали рвать тело на части. Би-Джо закричал, но крик тут же заглушили тела толпы, рвущие, бьющие, кусающие, как стая волков, загнавшая оленя. Крик затих, и толпа пошла дальше, оставив валяться разорванный труп.
Дженис остановилась подобрать пистолет, выпавший из руки Джесса. Она повернула его, рассматривая, пытаясь определить, есть ли в нем еще патроны.
— Дженис!
Томми стоял на крыльце их дома, качаясь в дверях. Глаза у него припухли, будто он только что проснулся от долгого сна.
— Дженис, что ты там делаешь, на улице? Вернись домой, там безопасно! — Томми прищурился на «люгер» у нее в руке, лицо его стало хитрым, высунулся язык и облизал губы. — Что у тебя? Пистолет? Слушай, я знаю одного типа, который нам за него отсыплет «Белого тигра»...
Дженис наставила ствол на Томми и нажала на спуск. Томми пошатнулся, потом свалился с крыльца вниз головой, застыл внизу бесформенной грудой. Да, еще остались патроны.
Децима заслонила глаза от странного сияния, окутавшего висящую в цепях неизвестную, как огни святого Эльма. Дующий ниоткуда ветер набрал силу урагана, и Дециме с трудом удавалось держаться прямо. И хотя буря грохотала, как проходящий товарный поезд, она не могла заглушить жуткого хохота.
Руки и голова неизвестной трещали странным электричеством, и оно становилось сильнее с каждой новой искрой. На глазах у Децимы исчезли синяки и порезы с лица прикованной. С визгом злобной радости неизвестная вырвала руки из оков, вывихнув себе правое плечо. Кто бы она ни была, эта неизвестная, к тепличным видам Своих она не принадлежала. Ни один новичок не мог бы так управлять стихиями — и так быстро восстановиться без отдыха и без крови.
Другая обернулась и осклабилась Дециме в лицо, и впервые почти за сто лет вампирша ощутила настоящий страх. Не страх наказания за вызванное недовольство господина — но страх, когда видишь собственную Смерть в чьих-то глазах. Другая двинулась к Дециме, и оскал ее становился шире, и волосы метались водоворотом разозленных черных змей.
Децима бросилась вперед, обеими руками обрушивая свинцовую дубину, но Другая была слишком для нее проворна и выбила у нее трубу из рук. Децима выругалась и отпрыгнула в сторону, хватая отложенный в сторону арбалет. Он был уже заряжен и взведен, и Децима выстрелила в неизвестную, попав в грудь и пробив правое легкое. Неизвестная завыла от боли и свалилась на спину, хватаясь руками за торчащий болт.
Децима вспрыгнула ей на грудь и придавила к полу. Стараясь не зацепить серебро пальцами, она вытащила пружинный нож, взятый в куртке пленницы, и нажала на рубин. Выскочило серебряное лезвие, и глаза неизвестной расширились при виде его.
— Нет! — крикнула она, поднимая руки к лицу, будто загораживаясь, чтобы не видеть несущую смерть сталь.
— Сдохни, сука, именем лорда Эшера, принца Города Мертвых! — крикнула Децима, перекрывая вой ветра, и всадила серебряный клинок в сердце неизвестной.
Та дернулась в судороге, испустила сдавленный крик — и затихла. Прекратился и ветер, будто его выключили. Ведьминский свет, окутывавший тело неизвестной, зашипел и погас, как упавшая в лужу петарда.
Децима откинулась назад, любуясь своей работой, потом улыбнулась.
— Видишь, гадина? Вот что бывает с теми, кто встает у меня на дороге.
Глаза Другой распахнулись, она осклабилась той же неестественно широкой ухмылкой и вырвала нож из своей груди.
— Мне бы самой не сказать лучше, — прохрипела она насмешливо и всадила нож в правое ухо Децимы.
Вампирша вскочила на ноги, будто ею выстрелили из пушки, и схватилась за голову. Визг ее был так пронзителен, что перешел в ультразвук, в писк летучей мыши. Глаза полезли из орбит, будто их надували изнутри, пока не вылезли наружу в буквальном смысле. Децима дрожала, как камертон, мозг ее превращался в жидкость и выливался из носа и ушей. Она пыталась шагнуть к двери, но ноги уже не держали ее, и она рухнула на правый бок с такой силой, что лезвие вбилось насквозь и вышло из левого уха. Тут же Децима замерла и глаза ее остекленели, став молочно-белыми, как у жареной рыбы.
Другая посмотрела на труп врага и улыбнулась в злобной радости. Потом отхаркнула полные легкие крови. Но этот спазм прошел, и неизвестная, снова владея собой, ногой перевернула тело Децимы на спину, наклонилась за лезвием и с тихим стоном боли вытащила его из пробитого черепа вампирши. Выпрямившись, она вытянула из груди оставшиеся там дюймы арбалетного болта. Боль была так сильна, что цветное зрение погасло, и мир стал выглядеть как подводный. Неизвестная пошатнулась, борясь с инстинктом, который требовал забиться куда-нибудь в угол и залечить раны. Но если она хочет пережить эту ночь, то надо покинуть твердыню Эшера — а на это понадобится каждая унция оставшихся сил.
Она понятия не имела, что натворило безумие Другой, чтобы добыть энергию, необходимую для освобождения и битвы с Децимой, но не сомневалась, что масштабы должны быть гигантскими. Другая высосала достаточно энергии, чтобы срастить разбитые кости, но считать раны залеченными было бы еще рано.
К удивлению неизвестной, дверь была не заперта, и в коридоре никого не было. Впрочем, никто не ожидал, что она выйдет из этой двери иначе как в мешке для трупов. Она оглянулась на Дециму, на ее выкрученное судорогой тело, похожее на труп зверя, отгрызавшего себе лапу в капкане. И надо было признать, что сама она выглядит не лучше. Будто смотришь в зеркало и видишь, чем ты стала бы, если бы лорд Морган дал себе труд взять тебя под свое крылышко и научить, как быть чудовищем. От этой мысли по коже у неизвестной пробежали мурашки.
— Какого черта ты делаешь? — заворчала Другая. — Нечего таращиться на собственный пуп! Эта вонючка сдохла — давай шевелись!
— Заткнись! — рявкнула она, тряся головой в тщетной попытке избавиться от назойливого голоса.
— Так легко тебе меня не сплавить. А теперь давай тащи нас отсюда! Не для того я вытаскивала нашу общую жопу со сковородки, чтобы ты ошивалась потом в огне!
