него были одни неприятности! Не буду больше слушать Славку, пусть сам хулиганит, если хочет. Завтра же пойду мириться с ребятами, просто так, по-хорошему».
Примерно то же самое думал в этот вечер и Славка.
МАМОЧКА, Я ЗДЕСЬ!
Я стоял в своей группе, уже полностью «упакованный» старшей воспитательницей в пальтишко и ждал, что вот-вот войдет мама и заберет домой, где ждет меня рисовая каша с молоком и плюшевый медвежонок с потертыми боками.
Но мама все не шла. Я с тоской смотрел на других малышей, за которыми приходили родители, и те исчезали с ними в фиолетовых сумерках.
Ох, как я буду капризничать, когда придет мама! Пусть покупает теперь мне электрический паровозик с железной дорогой, который продается в «Детском мире». Или нет… Лучше самолет с блестящими крыльями – я стану летчиком и буду летать далеко-далеко! Так далеко, что смогу увидеть белых полярных медведей.
– Ну почему она не идет? – с досадой подумал я и забрался в шкафчик для одежды.
Мне показалось, что все про меня забыли, оставили здесь одного на съедение ночного «бабайки», про существование которого мне беспрестанно напоминали взрослые.
Но, кажется, никто даже и не заметил моего отсутствия. Тогда я по-настоящему рассердился. На нянь, на маму, на «бабайку». Даже сам на себя.
«Пойду домой сам!» – подумал сердито и, покинув свое убежище, направился к выходу.
На улице была удивительная свежесть. В темно-фиолетовом небе сверкало сразу столько звезд, сколько я раньше никогда не видел. Было очень тихо. Совсем не так, как там, в детском саду, где жили шум, гам и неразбериха.
Я осторожно ступил на свежий снег. Он хрустнул у меня под ногой весело и озорно. Это сразу прибавило мне решительности.
Быстрыми шагами, почти в припрыжку, я вышел за ворота детского сада и пошел к елочке с украшениями, которая стояла во дворе домов. Кто-то повесил на ней простенькие новогодние игрушки – желтые фонарики и синие шарики.
Мне вдруг стало так весело, что я даже смахнул слезу-сосульку, не пожелавшую покидать кончик моего носа, и запустил снежок в небо. Только в небо почему-то не попал – снежок свалился мне за шиворот.
Рядом с елочкой стояла снежная баба. Я надел ей на руку чью-то забытую варежку. Вот смеху будет, когда утром придут ребята! Куда-то спешил Дед Мороз, подмигнул мне и помахал рукой. Я ему тоже помахал рукой.
Но чем дальше я шел, тем больше пугали меня дома, которые поначалу казались мне знакомыми. Теперь они для меня были чужими.
Я остановился и стал раздумывать, что делать – идти дальше или вернуться? А может, покричать «ау»? Мама учила делать так, когда заблудишься в лесу.
Превращаться в сугроб, стоя на одном месте, не хотелось. Я припустил, что есть силы, думая только о том, чтобы найти ту самую елку с желтыми и синими фонариками.
Вдруг увидел мою елку и сидевшего под ветками маленького черного, как уголек, котенка, трясущегося от холода и, наверное, голода.
– Бедненький, – прошептал я. – Ты совсем замерз. Иди ко мне.
Сунув котенка под пальто, я вспомнил, что у меня в кармане лежит половинка маминого печенья. Я тут же вынул этот твердый кусочек и, разломив, половину съел сам, а половину отдал котенку. Мурзик, так я его назвал, принял печенье с благодарностью. Он все время поглядывал на меня огромными желтыми глазами и тихонько мурлыкал.
– Бедненький, – повторил я. – И у тебя где-то есть мама.
– Мама! – хотел закричать я изо всех сил, увидев совсем рядом маму и еще двух воспитателей, но всего лишь просипел: – Мамочка, я здесь…
После этой истории детского садика я больше не видел – мама оставляла меня дома. Длинными зимними вечерами, уложив меня в постель, она сама читала перед сном любимые сказки мне и сопевшему рядом со мной под одеялом Мурзику, который не хотел расставаться со мной даже ночью.
МОРСКОЙ БОЙ
Когда во дворе взорвался старый «Запорожец», мой отец назвал нас с Генкой хулиганьем. Мы пытались объяснить, что это было всего-навсего неудачное испытание вечного двигателя, но он не слушал.
Вечером я стоял перед родителями и, ковыряясь в носу, думал: почему всегда только дети виноваты перед родителями, и никогда родители – перед детьми?
– Ты наказан, – наконец объявляют мне папа и мама после длинной разъяснительной беседы – завтра, в воскресенье, в свой выходной день, когда ты бы мог поехать с нами на рыбалку, ты будешь сидеть дома!
– Но это еще не все, – добавил папа, многозначительно посмотрев на маму, дабы наказание было для тебя поучительней, я запрещаю тебе в этот день включать телевизор.
И родители победоносно зашагали из «детской» каждый по своим делам.
Рано утром папа и мама взялись за рюкзаки, и уехали на первую электричку. Утром на завтрак меня никто не разбудил, и вообще в квартире было непривычно тихо. Настроение было безнадежно испорчено. Я гордо шагал из угла в угол в ожидании, ну хоть какого-нибудь развлечения.
Приключение не замедлило свалиться мне на голову с балкона верхнего этажа в образе друга Генки. Повиснув на веревках верх ногами, и не обращая на меня никакого внимания, он поочередно смотрел то в какую-то книгу, то на компас, не переставая бубнить:
