– Потому, что они не могут убежать, – кивнул Наткет. – Тем ему и нравились.
Большой Марв мотнул головой.
– Не только. Так он запоминал… Случалось что необычное, он щелкал гриб. Для него это было вроде наклеек, что лепят на холодильник: не забыть сходить в магазин или покормить собаку. За каждым грибом – целая история. Честеру было достаточно только посмотреть на фотографию, чтобы ее вспомнить. Он меня как-то учил, этой своей мимической технике…
– Мнемонической, – автоматом поправил Наткет.
– Не важно, все равно у него не вышло. Невозможное сложно запомнить.
– Сложно? – удивился Наткет. – Почему? Мне казалось, наоборот: сложно
– Именно, что казалось, – усмехнулся Большой Марв. – А на самом деле… Здесь как со снами: если их старательно не запоминать, и до завтрака ничего не останется. Честер считал, что причина в схожей природе. Нарушение заведомого порядка вещей, вот голова и не справляется.
Он замолчал. Краузе лежал, прикрыв глаза и тяжело дышал, вцепившись в край одеяла. Наткет собрался было позвать Николь, но Большой Марв продолжил:
– Представь, – идешь ты по лесу, и встречаешь крокодила в шляпе. Невероятнее не придумаешь…
– Ну, почему же, – сказал Наткет. Кого-кого, а крокодила в шляпе пару раз ему доводилось видеть.
Большой Марв его не услышал.
– Прошел час, и ты уже думаешь о коряге похожей на крокодила. А через неделю и про корягу не вспомнишь. Стерлось. В мире есть определенный порядок – нельзя открыть дверь несуществующего дома. Но если ты выбрался на другую сторону, вселенная постарается сделать все, чтобы ты этого не заметил…
Караузе перевел дух. Дверь палаты приоткрылась, и заглянула взволнованная Николь. Незаметно от отца она погрозила Наткету кулаком и покрутила пальцем у виска. Наткет в ответ развел руками.
– Честер приноровился водить вселенную за нос… Какое-то время ему это удавалось. Но если слишком часто ходить на ту сторону в один прекрасный день можно не вернуться…
– Поэтому и пропал отец? – тихо спросил Наткет.
– Я так думаю, – сказал Большой Марв. – Невозможное это процесс… Как и горение. Но когда костер горит рядом это одно – можно погреть ноги, сварить кофе, или полюбоваться на пламя. Но когда ты сам полыхаешь – разговор совсем другой… Невозможное изменяет природу вещей, они уже не могут существовать. И вселенная их выплевывает… Сюда или отсюда, на Полюс или через Полюс, – этого я не знаю. Может, Честер знал, но кто теперь скажет?
– Погодите, – сказал Наткет. – Вы хотите сказать, что моего отца выплюнули?
– Он знал, на что идет, – вздохнул Краузе. – А вот консорциум с Каботом во главе, боюсь, не представляют, какую игру затеяли. Полюс им нужен чтобы хапать, да побольше. Они не думают, к чему это приведет.
– К тому, что они все исчезнут? – предложил Наткет.
– Стал бы я дергаться? – сказал Большой Марв. – Но если развести костер посреди леса и раздуть огонь, рано или поздно начнется пожар. И его уже не остановишь: здесь скопилось столько топлива, что хватит на все побережье… а то и на всю планету. Глазом моргнуть не успеешь, а Вселенная выплюнет Землю со всеми потрохами.
Ворвавшийся ветер громко хлопнул форточкой. От сквозняка дверь с громким щелчком закрылась. Наткет поежился и совсем не от холода. То, что рассказал Краузе было до безобразия глупым и нелогичным, как и большинство историй Честера… И все же после встречи с енотом: есть ли у него основания сомневаться в отцовской правоте? Предчувствие того, что рядом происходит что-то важное и, в то же время, опасное… Словно он оказался в темной комнате, полной ядовитых змей.
Наткет взглянул на Краузе. Тот вцепился в край одеяла так, что побелели костяшки пальцев. Скалясь плотно стиснутыми зубами, он не моргая смотрел в сторону Наткета. Может из-за плохого освещения, но белки глаз приобрели странный голубоватый оттенок, а зрачки точно подернулись сигаретным дымом.
– Отец правда боялся ящериц?
– Может, и боялся, – сказал Большой Марв. – Терпеть не мог, уж точно. Не знаю, правда, почему…
Дверь палаты открылась. Наткет обернулся, решив что это Николь, чье ангельское терпение лопнуло. Однако вместо нее зашел врач – бородатый мужчина за сорок. Николь выглядывала у него из-за спины.
– Я все понимаю, но вы же
– Я плохо сплю, – заметил Краузе, прячась под одеялом.
– Придется постараться, – сурово сказал врач, указывая Наткету на выход.
Тот не стал спорить. Дверь захлопнулась перед носом, оставив их с Николь в коридоре.
– Лоу, ты с ума сошел? – прошипела она. – У тебя осталась хоть капелька мозгов осталась? Ему нельзя так много разговаривать!
– Я то понимаю, – шепотом ответил Наткет. – Но сама знаешь, его не остановить…
– И что?! Мог бы хоть попытаться, а не сидеть развесив уши.
– Это было важно, – сказал Наткет.
– Да неужели? Настолько важнее его жизни? Ты хоть понимаешь, что случилось? Что он одной ногой стоял в могиле и может стоит до сих пор?
Она едва сдерживалась. Наткет прямо видел как в темноте коридора сверкают искры.
– Прости…
Николь не ответила. Она ведь права. Беда только в том, что если прав еще и Краузе, то дела обстояли хуже, чем можно было представить.
Врач вышел спустя пять минут.
– Как он? – Николь схватила его за рукав.
– Сложно сказать… Делает вид, что все в порядке. Но не похоже, что так оно и есть.
– Мне можно с ним остаться?
Доктор задумался.
– Вы его дочь? – спросил он. – Не положено… Но, если вы тихо посидите, присмотрите за ним. Главное, чтобы он не волновался и спал.
– Я прослежу, – пообещала Николь.
Она наградила Наткета таким взглядом, что он без слов понял, что возвращение в палату ему заказано.
– Хорошо, – сказал врач. – Снотворное в его состоянии противопоказано, но постарайтесь уговорить его уснуть. Если что – кнопка вызова рядом с койкой.
Он пошел по коридору, что-то бормоча под нос. Наткет проводил его взглядом.
– Я подожду в приемной, – сказал он.
Николь покачала головой.
– Лучше езжай-ка домой…
– Но…
Она зашла в палату и захлопнула дверь. Вздохнув, Наткет догнал доктора.
– Погодите… Один вопрос.
– Да? – обернулся врач.
– Я понимаю, звучит глупо, – Наткет замялся. – Вы проверяли его кровь на яд кораллового аспида?
– Какой яд? – переспросил доктор.
Наткет вздохнул. Врачам положен скепсис, но то недоверие, с которым на него смотрел доктор, заставило чувствовать себя неловко. Ну, с чего он взял, что Краузе тоже отравлен? Обычный приступ – Большой Марв еще утром жаловался на сердце.
– Кораллового аспида, – повторил Наткет.
– Тропическая змея в красную и черную полоску? А смысл? Откуда здесь взяться коралловому аспиду? И если б она его укусила, он бы с вами уже не разговаривал…
– А если доза была маленькая? Это могло не убить, а лишь спровоцировать приступ?
– Не думаю…
