стал готовить меха для переправы. Когда, однако, намереваясь переправиться, он стал совершать жертвоприношения, то знамения оказались неблагоприятными. Его это очень раздосадовало, но все-таки от переправы он удержался. Скифы не оставляли его в покое. Александр опять принес жертву, собираясь перейти через реку, и Аристандр-прорицатель опять сказал, что ему грозит беда. Александр ответил, что лучше ему пойти на смерть, чем, покорив почти всю Азию, стать посмешищем для скифов, как стал им когда-то Дарий, отец Ксеркса»{11}.
Интересно, те современные историки, что считают противниками македонцев в Средней Азии непосредственно азиатских скифов, всерьез полагают, что Александр Великий не читал Геродота и не знал, от кого именно потерпел поражение Дарий? А вместе с ним не догадывались о том и его биографы, не посчитавшие нужным указать на явную оговорку полководца?
Но следим за дальнейшими событиями по сочинению Арриана: в сражении на берегах Танаиса- Яксарта армия македонцев нанесла скифам чувствительное поражение — около тысячи всадников-стрелков погибли, полторы сотни попало в плен. Однако, преследуя быстрых врагов, войско Александра оказалось в пустыне, и «воины замучались от сильной жары», вода была непригодной для питья и многие, включая Александра, тяжко заболели. Сам полководец «в тяжелом состоянии был отнесен обратно в лагерь. Так исполнилось предсказание Аристандра»{11}. Ровно через шесть лет после этого великий завоеватель древности умрет в своей новой столице — городе Вавилоне, не дожив до возраста Христа, от «лихорадки», возможно, некой болезни, подхваченной им в пустынях Средней Азии.
По мнению историка Дмитрия Щеглова, битва на реке Танаис была «самым значительным сражением, данным Александром после Гавгамел. Скифы потерпели сокрушительное поражение и в дальнейшем были озабочены только заключением мира с македонцами»{219}. Действительно, в книге Арриана «Анабасис» уже в следующем эпизоде сообщается: «В скором времени к Александру явились послы от скифского царя с извинениями в том, что произошло: действовал ведь не скифский народ в целом, а шайки разбойников и грабителей…» Извинения, однако, приняты не были. Властитель Македонии и всей Азии продолжал готовиться к нападению на варваров, живших за Танаисом, и подозревал «царя скифов» в двурушничестве и коварстве{11}.
О каких же скифах в данном случае может идти речь: бедных азиатских или могущественных причерноморских? Античные писатели, говоря о варварах из Средней Азии, никогда не упоминали их царей, очевидно, ввиду того, что последние не были объединены строгой государственной властью, но переживали период племенной демократии. Более того, историк Клитарх, повествуя о событиях на берегах Сырдарьи, упорно называет врагов Александра «европейскими скифами». Он отмечает, что победа над ними привела «к усмирению значительной части Азии. (Ее жители) верили в непобедимость скифов; их поражение заставило признать, что никакое племя не может противиться оружию македонцев. В связи с этим саки направили послов с обещанием, что их племя будет соблюдать покорность Александру»{219}. Итак, как видим, Клитарх не только различает «европейских скифов» и «саков», но и свидетельствует о высочайшей репутации первых в глазах народов Азии. Одновременно Арриан прямо утверждает, что это племя сделало «посмешищем» владыку Персии Дария. Спрашивается, кем могли быть эти враги Александра, если не царскими скифами?
Единственное, что смущает исследователей и мешает им признать очевидное, — чрезвычайная удаленность района боевых действий от мест, традиционно отводимых для поселения этого племени. Они как бы недоумевают, что могли делать хорошо известные грекам кочевники так далеко от родных степей. Ибо, если противниками македонцев на Яксарте выступили именно царские скифы, а «скифский царь» — это не кто иной, как их предводитель, то выходит, что ему подвластны были огромные территории — от устья Дуная до земель нынешнего Узбекистана. Попробуем проверить эту версию с другой стороны. Зададимся вопросом: что забыл в пустынях Азии Александр Великий?
Дмитрий Щеглов, например, считает, что именно там он потерял свою любимую игрушку — мечту о мировом господстве. «Прямые указания источников (Страбон; Клитарх), а также вся логика среднеазиатской кампании дают веские основания полагать, что Александр тогда планировал организовать широкомасштабный поход в Скифию и, пройдя ее насквозь, через Фракию вернуться в Македонию»{219}. Вспомним, что двумя годами ранее фракийский наместник Зопирион пытался захватить Ольвию, то есть двинулся по тому же маршруту, но с Запада на Восток. Эти грандиозные планы были сорваны неудачей похода Зопириона и восстанием Спитамена в Согдиане, который при поддержке отрядов скифских всадников нанес македонцам целый ряд чувствительных поражений.
Надо ли в таком случае удивляться тому, что разгромившие фракийского наместника племена готовились встретить армию Александра на восточных рубежах своих владений? Поражают воображение при этом лишь размеры Великой Скифии — если построенный македонцами на Сырдарье, южнее нынешнего Ташкента город представлялся скифскому владыке «ярмом на его шее», то держава эта получается подобной гигантскому айсбергу, большая часть которого долгое время была скрыта от взоров европейцев. Огромная страна, по размерам почти не уступающая Персидской империи, и лишь немногим меньше государства, созданного Александром Великим. Быть может, Арриан совсем не оговорился, когда назвал царских скифов «самым большим племенем» в Европе?
Заманчиво, конечно, провозгласить существование в IV веке до нашей эры Великой Скифии в пределах от Северного Причерноморья до Средней Азии, но мы уже с вами привыкли, что нельзя делать выводы на основании только одной группы источников, в данном случае письменных. А что нам скажут по этому поводу приземленные археологи? Не подымут ли они нас на смех, как воспаривших в эмпиреях и оторвавшихся от твердой почвы ненаучных фантастов?
Обратимся к трудам представителей этой смежной профессии, в частности тех, кто исследует могильники Южного Урала и Приаралья. Вот, к примеру, что подметил археолог Александр Таиров: «Еще в предшествующее время между племенами, кочевавшими в Урало-Аральском регионе, и населением степи и лесостепи Восточной Европы существовали какие-то, пока еще не совсем ясные связи. Особенно прочными и стабильными эти связи становятся после возвращения скифов из переднеазиатских походов». Он же свидетельствует: «По-видимому, под влиянием скифского мира в среде южноуральских кочевников распространились железные перельчатые удила и двудырчатые псалии, некоторые детали украшения узды, образцы скифского оружия… Наличие же на Южном Урале антропоморфных изваяний, несущих на себе следы влияния скифской изобразительной традиции, фиксирует, по-видимому, присутствие в регионе и скифского этнического компонента» {194}.
Ему практически вторит исследователь Сергей Гуцалов: «Немаловажно, что в последнее время в ряде курганов Южного Урала была обнаружена целая серия каменных антропоморфных изваяний, имеющих прямые параллели с каменными антропоморфами Северного Причерноморья и, особенно, Северного Кавказа. И поэтому можно вполне определенно говорить об участии скифского элемента в генезисе культуры ранних кочевников Южного Приуралья»{68}. Говоря проще — следы царских скифов отчетливо видны и за Каспием, в приаральских степях. От себя замечу, что здесь также часто находят выполненные в канонах звериного стиля статуэтки оленей и грифонов, непременных спутников скифского племени.
Более того, скифы этого региона не только объявились практически одновременно со своими причерноморскими собратьями, но и исчезли вместе с ними. Как замечает Сергей Гуцалов в работе «Скифы на Южном Урале»: «Степные пространства Скифии, также как и Южного Приуралья в III веке до нашей эры фактически обезлюдели»{68}.
О чем говорит нам этот факт? Во-первых, мы должны признать, что кочевое население Южной Украины, Северного Кавказа, Южного Урала и Приаралья середины первого тысячелетия до нашей эры не только принадлежало к одному этносу, но и входило в состав единого государственного образования. Ибо в ином случае невозможно было столь синхронное его и появление, и уход из этих мест. Во-вторых, причина
