— Он назад махнул, — сообщил Иван Свирепо.
— Да, и это может быть, — неохотно проговорил Алексеев.
— Не назад, а сюда идет, на Минск, слышите? — горячился Василий Назаров.
— Точно, идет, — подтвердил Иван Свирепо.
Вскоре шум поезда стал отчетливо слышен. Паровоз пыхтел, выпуская клубы пара, шел на небольшой скорости. Гитлеровцы знали, что партизаны часто минируют дорогу, поэтому машинист вел эшелон как бы на ощупь.
Томительно тянулись секунды… Еще мгновение — и высоко в небо взвился огненный смерч. Кругом поднялась стрельба.
— Так им и нужно! — громко проговорил Алексеев и, обратившись к товарищам, добавил: — А теперь, ребята, двигаем в Богатыревский лес, на отдых.
Идти предстояло километров шесть. Алексеев из осторожности приказал Ивану Свирепо и Михаилу Козловскому идти впереди и вести разведку. В лес вошли рано утром. Над низинами еще висел туман, кругом стояла тишина. И только партизаны стали пробираться сквозь небольшие кусты, как увидели идущие по грунтовой дороге две автомашины. За ними тянулся густой шлейф пыли.
— Хлопцы, в засаду! — скомандовал Алексеев.
Партизаны залегли на опушке леса и стали наблюдать за машинами, из которых одна была черным фургоном. У опушки машины остановились. Алексеев даже подумал, не обнаружили ли их фрицы. Но нет.
С грузовика спрыгнули десятка два гитлеровцев. У всех были автоматы наизготовку. Выстроились полукольцом, и офицер стал что-то кричать и усиленно жестикулировать. Алексеев понял: гитлеровцы спешат, что-то собираются сделать. Он передал по цепочке приказ: стрелять только по его сигналу. Партизаны переглянулись: мол, поняли.
Открылась дверь фургона, и оттуда сначала вывалились три эсэсовца, а затем с трудом выволокли двух женщин с наручниками и завязанными глазами. Партизаны снова переглянулись. Было ясно: гитлеровцы привезли женщин на расстрел. Они подвели их к старому окопу… Офицер крикнул:
— Ахтунг! — Внимание!
За этим должна была последовать команда «Фойер!» — «Огонь!»…
И тихое солнечное утро разбудили резкие автоматные очереди. С первых же партизанских выстрелов пятнадцать гитлеровцев вместе с офицером были уложены на месте. Остальные в панике бросились за автомашины.
— Михаил! Абрам! — крикнул Алексеев. — Обходите их справа, мы — слева…
Козловский и Каплан перебежками от сосны к сосне стали приближаться к машине. И тут неожиданно заработал немецкий ручной пулемет. Один из гитлеровцев спрятался за колесо автомашины и безудержно строчил. Козловский и Каплан стали подползать к нему. Неожиданно слева из-за фургона затрещали автоматы. Абрам Каплан решил, что огонь ведут партизаны. Он поднялся во весь рост и бросился к машине, но тут же упал. Михаил Козловский дал длинную очередь, и пулемет затих. И почти в ту же минуту фургон взлетел на воздух… Это Алексеев и Иван Свирепо бросили под машину гранаты. Автоматная стрельба прекратилась, только горел изуродованный фургон. Партизаны бросились к Каплану. Возле него на коленях, сняв кепку, стоял Козловский.
— Жив? — спросил Алексеев.
— Нет… — едва слышно ответил Михаил.
Женщины, словно каменные, продолжали стоять у окопа.
— Свирепо, Козловский, сделайте носилки. Остальные — собирать оружие, — отдал приказ Алексеев, а сам пошел к женщинам.
— Вы свободны! — еще издали крикнул он.
Обе женщины как подкошенные свалились в окоп. Николай забросил на плечи автомат, спрыгнул в окоп и вытащил несчастных — сначала одну, затем другую. Подошли партизаны. Сняли наручники, развязали глаза. Но женщины были без сознания, на лицах кровоподтеки.
— Воды, ребята, нужно, — сказал Алексеев. — Они живы… Видно, от страха все это…
От машин к ним бежал увешанный немецкими автоматами Борис Бобров и показывал в сторону грунтовой дороги.
— Что? — спросил Алексеев.
— Идут машины! Много!
— Отходим, товарищи, на хутор Антонишки.
— Так не все автоматы собрали, Николай Григорьевич, — огорченно произнес Василий Назаров.
— Отходим! — строго повторил Алексеев.
…К хутору группа подошла вечером, но он был занят гитлеровцами. Тогда партизаны свернули к деревне Богушево. По дороге нашли свою повозку и лошадей и на них отправили в лагерь тело Абрама Каплана. Женщин партизанам пришлось нести, пока они не пришли в себя и медленно не пошли следом за партизанами, испуганно поглядывая на незнакомых людей.
— Ну, теперь-то будете жить, — успокаивал их Борис Бобров, когда бедняги стали ступать увереннее, — а то я, грешным делом, подумал, что дуба дадите…
…В деревню вошли во второй половине ночи. Расположились в хате партизанской связной, женщин поместили в соседнем доме. Алексеев сказал, кто кого должен сменять на посту, и лег с товарищами прямо на полу. Беспрерывные переходы и бои давали себя знать. Через несколько секунд подрывники уже спали крепким сном…
Наступило утро. Алексеев открыл глаза и долго не мог понять, где находится. В этот момент в хату вбежал стоявший на посту Борис Бобров.
— Товарищ командир! — тараторил Борис. — Эти женщины, которых мы вчера спасли, прямо ломятся в дверь, хотят вас видеть. Особенно молодая.
— Не к спеху. Пусть подождут. Я сейчас.
Алексеев натянул сапоги, поправил широкий командирский ремень, одернул китель и вышел во двор.
Бобров, увидев Николая, кивнул в сторону женщин, которые стояли у ворот, и сказал:
— Вон они! Оттаяли. На женщин стали похожи.
Алексеев неодобрительно взглянул на Бориса.
— Ты поменьше мели, — одернул он бойца. — Здравствуйте, уважаемые, — поздоровался он с женщинами. — К сожалению, не знаю, как вас звать.
— Я — Женя, товарищ командир… — сказала молодая. — И я вас знаю. Вы — Николай.
Алексеев невольно сделал шаг назад, внимательно посмотрел в глаза женщине:
— Женя?! Боже мой! Женя, это ты?
— Я, Николай, — опустив голову, дрогнувшим голосом ответила молодая женщина. — Это я. Спасибо, что спасли нас…
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Гром на рассвете
Из Центра поступил приказ: взять под неослабное наблюдение город Молодечно.
Мы обосновались в Воложинской пуще, и там я впервые услышал о подвигах партизанского подрывника Александра Семеновича Азончика (партизанская кличка «Лялин»). Вскоре я познакомился с ним, а позднее мне приходилось часто видеться с Азончиком, получать от него ценные сведения.
…Сорок семь вражеских эшелонов с живой силой и техникой спустил под откос отважный партизан
