БАХМУТСКИЙ
ШЛЯХ
Глава первая
В АНДРЕЕВКУ ПРИШЛИ ОККУПАНТЫ
Поздно вечером вдруг постучали в окно.
Мама лежала в постели и слушала последние новости о войне, которые принес Лешка, пришедший только что с дневной смены. Он сидел за столом, ел борщ и рассказывал:
— Уже сегодня поезда на Синельниково не отправляли, наверное фронт приблизился.
Говорил он отрывисто, нехотя. Его голова была низко склонена над тарелкой, прядь волос упала. Лешка, казалось, не замечал этого. Я смотрел на задумчивое лицо брата, на залысину с левой стороны лба, которой он почему-то гордился, когда стал отпускать волосы, и у меня сжалось сердце. Лешка — брат мой. Раньше я об этом как-то никогда не думал. А ведь мы даже похожи друг на друга. У меня тоже есть такая залысина, говорят, что и носы наши похожи: круглые, маленькие.
Мама вздыхала, спрашивала:
— Да неужели ж так и не остановят его?
— Остановят! — уверенно проговорил Лешка. — В Донбасс ни за что не пустят. Разве можно отдать немцам столько шахт, заводов? Ни за что!
— Ты говорил: и через Днепр не пустят… — осторожно возразила мама.
Лешка промолчал.
— А он, кажуть, листовки бросал, будто у него такие танки, что никакие окопы не помогут.
Лешка бросил ложку в тарелку.
— Опять фашистская пропаганда! Мама, ну как ты можешь?..
С первых дней войны Лешка стал очень раздражительным. Даже маме ничего не прощал, за все отчитывал, а мне просто грозил дать хорошего подзатыльника. Несмотря на это, я любил своего старшего брата, старался во всем ему подражать. За последнее время я не только не повторял о немцах разные слухи, но даже сам спорил с теми, кто их разносил. Да и в самом деле, разве можно было верить, что у немецких танков броня в метр толщиной, что от самолетов отскакивают снаряды, что автомашинам совсем не нужен бензин: будто у них есть такой порошок — всыплют один пакетик в ведро с водой — вот тебе и горючее. Конечно, все это были враки, но такие слухи откуда-то упорно ползли, и находились люди, которые верили этому. Вроде нашей соседки бабки Марины — та, что ни услышит, всему верит и других убеждает, что это правда.
Была и другая причина для раздражительности брата: его не брали в армию. Почти все знакомые десятиклассники давно призваны, а он и еще два его товарища гуляли.
В военкомате им сказали, чтобы ждали «особого распоряжения», потому что они зачислены в какую- то военную школу.
Пока придет это «распоряжение», Лешка решил поработать: он поступил на станцию техническим конторщиком. Но прошло уже три месяца, как началась война, приближался фронт, а особое распоряжение все еще не приходило: в суматохе войны о нем, наверное, забыли. Лешка, прежде гордившийся тем, что будет летчиком, теперь несколько раз ходил в военкомат и просил, чтоб его взяли в любые войска, но всякий раз возвращался ни с чем. Поэтому он из-за каждого пустяка расстраивался и на всех сердился, даже на маму.
— Да что я, сама выдумала, что ли? — оправдывалась мама.
— Выдумали фашисты, а ты помогаешь им распространять, — сердито сказал Лешка. — Ведь это им на руку, как ты не поймешь? Опять, наверное, бабка Марина приходила? — догадался он. — Надо же додуматься, дает своим сынам наставление, чтобы они вперед не выскакивали! А сама тоже охает, что никак не остановят немцев. Кто ж их остановит, если ее сыны, я, другой, третий будем за чужую спину прятаться?
— За бабку Марину взялся теперь. Она старая и ничего не понимает, — отмахнулась мама, вздохнула и снова положила голову на подушку. Заметно было, что ее беспокоят совсем другие мысли, она плохо слушала, о чем говорит Лешка.
— Но ты-то понимаешь? — горячо спросил он.
Стук в окно прервал его. Мама вдруг почему-то затряслась, побледнела.
— Ой, господи, повестка!..
Лешка выскочил из-за стола, бросился в коридор. Я выбежал вслед за ним.
— Кто там? — спросил Лешка, открыв дверь.
— Получи повестку. Завтра к девяти в военкомат в полном боевом, — ответил мужской голос.
На улице было темным-темно. Шумел мелкий, холодный осенний дождь. Промозглый ветер сразу пробрался мне под рубаху, руки быстро покрылись «гусиной» кожей.
— Наконец-то, — облегченно сказал Лешка. В голосе у него что-то задрожало. — Заходите, — пригласил он.
— Некогда, — ответил мужчина и, отвернув полу брезентовой накидки, при свете железнодорожного фонаря вытащил из пачки бумаг Лешкину повестку.
— Кому еще из наших ребят? — спросил Лешка.
— Всем, — проговорил мужчина.
И вслед за этим я услышал, как его сапоги зачмокали по грязи.
Целую ночь никто не спал. Мама, держась обеими руками за живот, ходила по комнатам и охала. Она совсем изменилась: на лице вдруг стало гораздо больше морщин, глаза очутились в глубоких темных впадинах. На все Лешкины просьбы не волноваться она лишь отмахивалась рукой. Видно было — сама не рада, что так расстроилась, но ничего не могла сделать с собой.
— Не обращайте на меня внимания, — говорила она, — собирайтесь… Петя, ты помогай Леше…
Помогать… А что ему помогать? Вещи давно уже сложены. Мне хотелось много сказать брату на прощанье, но я не мог: на душе была тревога и что-то еще — неясное, волнующее. Кто знает, увижу ли я его когда-нибудь еще и как буду жить без него? Ведь такого брата, как у меня Лешка, не было ни у кого. Мама любила его больше, чем меня, я это не раз замечал, но не обижался: Лешка этого заслуживал. Учился он на «отлично», умел пускать кино на узкопленочном аппарате, участвовал в драматическом кружке. Когда 8 марта показали новую постановку «Назар Стодоля», где Лешка играл роль Назара, все в поселке только и говорили о нем. Ему советовали идти учиться на артиста, а он хотел быть летчиком.
Перед самой войной, на майские праздники, он повез меня в город, сводил в цветное кино, угощал пирожным, мороженым, будто знал, что скоро мы расстанемся.
Теперь он уезжает. Жалко и в то же время радостно за Лешку: он так долго ждал, когда, наконец, его призовут в армию.
Лешка подошел к этажерке, стал выбирать книгу, чтобы взять с собой.
— Ты, Петь, без меня тут береги книги. Они и тебе пригодятся.
— Ладно, — пообещал я. — У нас в шестом по программе уже много таких книг надо.
— Ну то-то же, — Лешка взял толстую, объемистую книгу, которую, наверное, не успел дочитать, и стал запихивать в вещевой мешок.
— А он все с книжками не расстанется! — подошла к нам мама. — Ну где ты читать будешь? Да ее и носить-то тяжело. Не бери ничего лишнего.
— Книга, мама, никогда не помешает, — как можно веселее возразил Лешка, будто собирался не на войну, а в какой-нибудь туристский поход. Однако толстую книжку поставил на полку, а в мешок всунул
