неспортивные плечи, и маленькие, гладкие, почти детские ладошки в расчет не брать… Ну да, не занимается он спортом. Хлипковат немного. Так опять же зачем ему? Он и без бицепсов-трицепсов хорошо проживет…
– Эй… ты чего меня так рассматриваешь внимательно? – вдруг резко повернул к ней голову Кирилл. – Надеюсь, у меня на щеке слово матерное красными буквами не написано?
– Ну почему сразу – рассматриваю… – вяло протянула Кира, улыбнувшись. – Может, я тобой любуюсь…
– А… Ну, тогда ладно. Тогда любуйся, – хохотнул он коротко. – Кстати, совсем забыл тебя спросить… Мне же маман велела обязательно тебя спросить, а я забыл!
– А что такое?
– Э нет… Не торопись… Она велела спросить у тебя не в лоб, а… как это… погоди, я забыл… Тактично и ненавязчиво, вот как! Она у нас, знаешь, такая вот мадам, с реверансами. Спроси, говорит, так, чтоб Кирочка не обиделась…
– Так и спрашивай! Чего тянешь кота за хвост?
– Как это – спрашивай? А куда тогда тактичность девать? А ненавязчивость? Ну ты, подруга, даешь…
– Что ж, тогда останови машину, выйди и реверанс передо мной сделай! Преклони колено, шляпой помаши!
– Так я бы вышел, только у меня шляпы нету… – снова хохотнул Кирилл, коротко взглянув на нее насмешливым карим глазом.
– Кирилл… Хватит уже! Спрашивай давай, чего ты! Я же волнуюсь! Вот что у тебя за манера такая – сначала озадачишь, а потом в кусты…
– Что это вы такое имеете в виду, девушка, говоря про кусты? Когда это я от вас в кусты скрывался, проделывая сеанс озадачивания? По-моему, у вас ко мне претензий на этот счет не было… Гусар галантен, но гусар обидчив, запомните это, девушка!
– Ладно. Запомню. Чего это на тебя с утра такое буйство юмора напало?
– Как это – чего? Просто показаться хочу с самой лучшей своей стороны… Чтоб осмыслила, какой я у тебя есть! А то сейчас папик с мамиком закудахчут над тобой с разных боков – ах, наша Кирочка приехала! – и тебе уж не до меня будет…
– Ладно. Будем считать, что я осмыслила. Ты же знаешь, я девушка покладистая. И все твои шутки юмора оценила. Говори уж, не томи, о чем там Марина велела меня спросить…
– Ну, раз оценила, тогда ладно. Тогда я без тактичности и ненавязчивости обойдусь. В общем, она тебе там кучу шмоток всяких собрала, целый огромный чемоданище…
– Каких шмоток?
– Да своих, каких! Нет, ты не думай, они все новые… Ну, может, по одному разу надеты только… Знаешь же мою мать, у нее же ку-ку насчет шмоток! Скупает их тоннами, а потом не успевает надеть… Отец смеется над ней, говорит, это последствия голодного детства…
– А у нее что, и впрямь голодное детство было?
– Ага! У дочери крупного чиновника из Внешторга детство, конечно, исключительно голодное было. И холодное. А как же. Иначе и быть просто не могло… Так что, договорились?
– О чем? Не поняла…
– Как о чем? Что я с тобой тактичный разговор провел на самом тонком психологическом уровне. Что ты поломалась из честной гордости, а потом согласилась принять дары. Не бойся, там тебе все подойдет, вы ж с маман моей одного размерчика…
– Да я и не боюсь. Просто неудобно как-то.
– Опять неудобно? А что тебе удобно? По дешевым магазинам ходить да время терять в поисках более или менее приличной тряпочки?
– Кирилл! Я обижусь!
– Ну вот… – притворно вздохнул Кирилл, осторожно скосив на нее глаза. – Нет у меня, видно, никакого дипломатического таланту… Права была мамочка – с этим к тебе… с подходцем надо было. С реверансом… Ну не обижайся, любимая! Она же от души этот чемодан собирала! Ты бы видела этот процесс… Представь себе только на минуту мою мамочку над кучей шикарных тряпок! Глаза горят, фантазия плещет! Вот эту, говорит, блузочку она с брючками наденет, вот этот костюмчик с этим шарфиком, а юбочка и сама по себе хороша, ее можно и без блузочки, и без шарфика… Нет, любимая, и не вздумай даже отказываться и вылезать со своим этим «неудобно»! Не лишай маму удовольствия…
– Ладно, не буду… – примирительно улыбнулась Кира. – Буду радоваться искренне и по-настоящему. Нет, я не иронизирую, ты не думай… Я и правда рада…
– А ты что? Тоже шмотки любишь?
– А як же? Что я, не женщина, что ли?
– О боже… Что меня ждет… Нет, жениться надо на сироте из дальней провинции и без красного диплома в кармане…
– Так за чем дело стало? На такой и женись!
– Поздно, поздно, батенька, боржоми пить… Мой поезд уже ушел, похоже. Уже и родители успели тебя полюбить, как дочь родную, и мама самые дорогие шмотки от сердца оторвала и в чемодан сложила, и стол с компьютером в папиной конторе для тебя приготовлен…
– А для тебя что, не приготовлен?
– И для меня тоже приготовлен, куда от него денешься… Даже отдохнуть после диплома не дали! Нечего, говорят, дурака валять…
– И правильно! И нечего! И я так же считаю!
– Вот-вот… И ты туда же. И вообще – очень уж ты подозрительно-гармонично вписалась в эту цепь беззаконий… Ладно, давай-ка распахивай глаза, улыбку делай пошире – подъезжаем уже…
Дачный поселок, что открылся им сразу же из-за реденького перелеска, тянулся к солнцу высокими оцинкованными или по моде крытыми черепицей крышами. За что и был обласкан солнцем в полной мере. Это город солнце мучает злобно, истязает его пытками жестокими, а здесь, вдали от асфальта, бетона и запаха бензина, оно ведет себя совершенно по-другому. Здесь оно ласковое, игривое, об руку с легким ветром, идущим от недалекой воды, пропитанное запахом молодой полыни и первых садовых цветов. Здесь оно ленивое и разнеженное, как уставшая от постоянной о ней мужниной заботы молодая женщина. Ну, может, и не очень молодая, конечно. Как вот Марина, например, мама Кирилла, вышедшая им навстречу на крыльцо дома… Хотя кто рискнет назвать эту женщину немолодой? Никто и не рискнет. А кто попробует, тот и трех дней не проживет…
– Наконец-то, ребята! Почему так долго? Я с десяти утра вас жду, от окна к окну бегаю…
Пружинисто спрыгнув с высоких ступенек, она пошла им навстречу, гордо неся свое подтянутое девичье тело. Кира, сколько ее видела, всегда удивлялась этой легкой подтянутости. Просто молодец женщина! Ни живота тебе возрастного, ни складочек рыхло-вялых. А годы-то явно за сороковник перевалили, между прочим! А у нее вон смотрите-ка, даже ниточки-перевязочки от модных стрингов из штанов по моде выглядывают…
– Кирочка, здравствуй, моя девочка! Ты почему бледненькая такая? Пойдем, я тебе гранатового сока налью… Кирюш, а тебе кофе сделать? Или вы есть хотите? Вы завтракали вообще?
– Ну что ты трещишь, женщина?! Слово вставить невозможно! – показался на крыльце адвокат Линьков. – Чего ты спрашиваешь, давай все по списку! И сок, и кофе, и завтрак… Привет, ребята…
– Здравствуйте, Сергей Петрович, – сдержанно улыбнулась ему Кира.
– Ну что, диплом-то красный привезла, отличница? Обмывать будем?
– Ой, нет… Я не подумала как-то…
– Да ладно! Мы и так, без погляду его обмоем! Сейчас вот позавтракаем, потом искупаться съездим, потом шашлыков кучу наделаем… Гуляем, ребята!
Он широко раскинул худосочные, но жилистые и крепкие руки, улыбнулся желтыми, прокуренными зубами. Был адвокат Линьков невысок ростом, суховат и лысоват, но опять же и харизмой природной не обижен. Шла от него некая сильная и немного злая энергия, происходящая от полной в своем деле грамотности. И уверенности в завтрашнем спокойном дне тоже. Энергия защитника, умного и хваткого.
