поношенное пальтишко, которое галантно помог ей снять. Целью обеда было не только ввести нас в свою среду, но и прощупать в более интимной обстановке наши склонности и характеры. Я это почувствовал с самого начала. Когда сели за стол, генерал Сазыкин торжественно преподнес нам ордер на две комнаты в квартире дома НКВД. Потом были тосты, но все пили очень мало, почти ничего не пил Судоплатов»[387].
Тайные информаторы Отдела «С»
Может, на этом автор и закончил бы свой рассказ о деятельности Отдела «С», если бы однажды не решил изучить перечень докладов, сделанных сотрудниками «Бюро № 2» (соответственно Отдела «С») на заседаниях Технического совета Специального комитета при ГКО (Государственный комитет обороны) — так в документах того времени официально именовался этот орган. На его мероприятиях, как следовало из названия, обсуждались технические вопросы. Половина участников были людьми, знакомыми лишь с основами ядерной физики (изучили в процессе работы в отечественном «атомном проекте»), поэтому большинство докладчиков не перегружали свои сообщения научными данными.
Впервые Павел Анатольевич Судоплатов вместе со своими заместителями участвовал в заседании Технического совета 8 октября 1945 года[388]. Это было третье совещание членов этого органа. Павел Судоплатов выслушал доклады, произнес несколько фраз в процессе лаконичного обсуждения сообщений.
На следующем заседании, 15 октября 1945 года, ситуация кардинально изменилась. Сотрудники «Бюро № 2» Яков Терлецкий и Аркадий Рылов сделали три лаконичных сообщения. Так началось участие этих двух физиков в заседаниях Технического. Вместе с руководством Отдела «С» они приезжали на мероприятие. Начальство (Павел Анатольевич Судоплатов, Николай Степанович Сазыкин и иногда Наум Исаакович Эйтингон — в протоколах все они фигурировали как сотрудники аппарата Специального комитета) уходило на совещание, а они терпеливо ждали в комнате, когда их пригласят в кабинет, где проводилось собрание. Зачитав заранее подготовленные и утвержденные руководством «Бюро № 2» сообщения и ответив на вопросы присутствующих, они возвращались обратно в комнату. Затем вместе с начальством ехали обратно на работу. Когда они не могли участвовать в мероприятии, то доклад делал Курчатов. Человек, далекий от ядерной физики, не смог бы ответить на возможные вопросы присутствующих специалистов.
Сообщение Якова Терлецкого было посвящено атомной бомбе и содержало аннотации ранее подготовленных документов «Бюро № 2»: «Общее описание атомной бомбы» (материал № 246, 7 листов); «Данные о конструкции атомной бомбы» (материал № 56, 10 листов) и «К вопросу об атомной бомбе» (26 листов). Аркадий Рылов лаконично рассказал о пяти материалах «Бюро № 2»: «Окисление тория в неподвижном воздухе» (материал № 8, 2 листа) и «Прессование и спекание порошка тория» (материал № 12 на 5 листах) — первый доклад, «Обсуждение адсорбции „X“» (плутония. —
Прошла неделя. На заседании Технического комитета 29 октября 1945 года Аркадий Рылов зачитал аннотации шести материалов, подготовленных сотрудниками «Бюро № 2»: «Заметки о производстве атомной бомбы» (доклад № 6 на 10 листах); «Список лиц, принимавших участие в разработке атомной бомбы» (на 2 листах); «Атомные котлы»; «Получение урана–232»; «Обогащение урана»; «Отравление катализаторов, применяемых при производстве тяжелой воды» (в 2 частях, на 27 листах) [390].
На заседании Технического комитета 5 ноября 1945 года не звучало докладов сотрудников «Бюро № 2», да и руководство подразделения тоже отсутствовало[391]. А Аркадий Рылов доложил сразу о тринадцати материалах: «Заметки о состоянии работ по использованию атомной энергии в Англии» (на 3 листах); «План научно-экспериментального центра по изготовлению урановой бомбы» (на 5 листах); «Опытный атомный котел с водяным охлаждением» (на 1 листе); «О защитном покрытии урана в атомных установках» (на 2 листах); «Получение чистого алюминия из руды, содержащей окись железа и кремния»; «Получение тяжелой воды методом электролиза и обмена»; «Основные принципы процесса получения тяжелой воды» (на 15 листах); «Диффузионно-разделительный завод»[392].
На следующих заседаниях Технического комитета аналогичная ситуация. Несколько новых аннотаций подготовленных Отделом «С» материалов. При этом нужно учитывать, что не все материалы были озвучены на заседании Технического комитета. Их было значительно больше. Отдельные материалы имели номера больше 500! И это менее года работы Отдела «С».
Первая мысль при прочтении этого перечня — гордость за советскую разведку. Учитывая объем и перечень добытых данных, даже поверхностный анализ позволяет утверждать, что «тайных информаторов Кремля» было значительно больше, чем это принято считать. Арестованные в США советские агенты и те, кто сумел избежать кары, но стал известен, — это лишь маленькая вершина огромного айсберга. Большинство кремлевских шпионов благополучно пережили «холодную войну» и унесли тайну с собой в могилу.
Вторая мысль — Павел Судоплатов не мог знать и запомнить подлинные имена и места работы всех советских атомных шпионов. Он просто физически не успел бы прочесть все проходящие через отдел документы. Да и не нужно ему было это делать. Ведь часть материалов визировал один из его заместителей. Фамилия Сазыкин фигурирует значительно чаще, чем Судоплатов.
Третья мысль. Персонал Отдела «С» был полностью занят на переводе и обработке добытых разведкой материалов. Они физически, из-за большого объема работы, не могли участвовать в руководстве деятельностью легальных и нелегальных резидентур, действующих за границей. Да и ветераны советской внешней разведки, работавшие в 1945–1946 годах на территории США, в своих мемуарах ничего не писали о том, что выполняли задания Павла Анатольевича Судоплатова или кого-то из его подчиненных.
Разведка в тылу врага
В деятельности Отдела «С» была операция, которая до сих пор вызывает споры у историков. Речь идет о визите двух сотрудников НКГБ к датскому физику Нильсу Бору.
Вопреки распространенному мнению инициатором встречи советских физиков с датским коллегой был не Павел Анатольевич Судоплатов, а академик Петр Леонидович Капица [393]. Еще в июне 1945 года, на праздновании юбилея Академии наук СССР, он высказал точку зрения, что не существует английской или советской науки, есть только интернациональная наука, а за год до этого он говорил, что ученые должны принимать участие в установлении прочного и длительного мира. А 22 октября 1945 года он написал Нильсу Бору письмо с предложением обсудить последствия создания атомной бомбы. Адресату идея организовать встречу советских и западных ученых понравилась, и в ответном письме он спросил своего советского коллегу о возможности организации такой встречи. Можно предположить, что об этой инициативе не знал Павел Судоплатов. В противном случае он бы воспользовался помощью Петра Капицы для организации встречи с Нильсом Бором. А так пришлось ему использовать услуги датчан- антифашистов из ближайшего окружения датского физика.
Решение о проведении этой встречи Лаврентием Берией было принято в середине октября 1945 года. Планировалось отправить двух специалистов — кадрового разведчика и физика. Первый должен был взять на себя решение всех оперативных вопросов, а второй — извлечь максимум информации из знаменитого датчанина. Если с чекистами проблем не возникало, то ученых было всего лишь двое — Аркадий Рылов и Яков Терлецкий.
О предстоящей командировке за рубеж Яков Терлецкий узнал поздно вечером в субботу 20 октября
