себя инициативу довести результат этих бесед до руководителей партии и правительства. Речь шла о создании комплексного научно-исследовательского института для всестороннего изучения здорового и больного человека. Предложение было принято. Основой этого центра стал Институт экспериментальной медицины, получивший по декрету Совнаркома от 15 октября 1932 года новый статус и, соответственно, переименованный во Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ).
Именно в этот период Наркомздрав РСФСР наконец проявил интерес к предложению Н. Н. Бадмаева поставить на научную основу изучение тибетской медицины. С февраля 1932 года началась переписка по данному поводу между Нарком-здравом и руководством института.
Большинство ведущих сотрудников института одобрили проект, предусматривавший открытие стационара и амбулатории, создание лекарственного фонда за счет экспедиций, проведение лабораторных исследований, организацию музея, работу по переводу тибетской медицинской литературы и ряд других пунктов. Правда, даже соглашаясь с проектом, некоторые возражали против руководства в этом деле Н. Н. Бадмаева, отводя ему более скромную роль.
Но нашлись люди, которые горячо его поддержали. Профессора А. Д. Сперанский и В. В. Савич написали письмо на имя директора ВИЭМ (от 14 декабря 1932 года), убеждая руководство в необходимости организовать в стенах института систематическое изучение восточной медицины, научно-практическое значение которой «в лучшем случае игнорируется, в худшем — приравнивается к знахарству». Да, писали они, теория восточной медицины тесно связана с мистической философией Востока, но разве любая медицина — и восточная, и западная — не стремится использовать больше, чем может в данный момент объяснить? К тому же нельзя объяснить то, чего не знаешь и, главное, не хочешь знать. Необходимо вывести восточную медицину из подполья, ибо существующее положение делает ее достоянием шарлатанов, приносящих немалый вред. «Причины здесь те же, которые порождают религиозные суеверства. Те создавались господствующей религией, эти — господствующей медицинской школой, поддерживаемой наукой и охраняемой законом. Но подлинная наука не нуждается в такой защите. Задача закона — охранять не науку, а здоровье трудящихся от посягательств невежества, небрежности или спекуляции. И совершенно безразлично, к недрам какой именно школы причисляет себя сознательный или бессознательный вредитель».
Поддержал идею изучения тибетской медицины в стенах Всесоюзного института экспериментальной медицины и Н. И. Бухарин — видный политический деятель, действительный член АН СССР, редактор «Известий», возглавлявший в то время научно-исследовательский сектор ВСНХ. Об этом свидетельствует его письмо директору ВИЭМ Л. Н. Федорову:
'Дорогой тов. Федоров!
Я, по сути дела, присоединяюсь к записке Сперанского и Савича. По-моему, одна из благороднейших задач ученых СССР состоит в том, чтобы добиться синтеза между ценным наследием запада и востока, синтеза, которого не допускает империалистическая ориентация буржуазии, или во всяком случае мешает его созданию. Поэтому я бы думал, что в рамках вашего учреждения хорошо было бы отвести место и для работ Н. Н. Бадмаева, с соответствующей экспериментальной базой и обеспечением издания соответствующих трудов. Нам вовсе не след исходить из предрассудков культуры Средиземного моря или даже «белой расы». Да и наверняка можно a priori сказать, что мы могли бы получить немало ценного, если бы пошарили поглубже в сокровищах научной мысли востока.
30 декабря 1932 года в ВИЭМ наконец состоялось первое совещание, на котором выступил с докладом Н. Н. Бадмаев. А вскоре в Забайкалье отправилась экспедиция для сбора и заготовки животного лекарственного сырья и целебных растений. Задание было выполнено успешно. Кроме того, удалось приобрести и ценные книги по тибетской медицине.
В 1934 году при институте начало работать специальное Бюро по изучению восточной медицины во главе с фармакологом профессором С. В. Аничковым. Стоял вопрос и об открытии соответствующей клиники. Предполагалось развернуть исследования достаточно широко и включить в сферу научной проверки средства и методы врачебной науки не только Тибета, но и арабо-персидской медицины, что получило отражение в названии Бюро и клиники. Организационный период, однако, затягивался.
Руководителем клиники был назначен профессор С. П. Заводской, Н. Н. Бадмаеву отвели роль консультанта — для директора института Л. Н. Федорова он по-прежнему оставался нежелательным лицом, которому не следовало давать реальных прав. Результаты такого отношения проявились достаточно быстро — созданное подразделение было вскоре переименовано в Бюро восточной и народной медицины. Этот шаг не был случайным, хотя кроме Н. Н. Бадмаева никто не придал ему значения.
Н. Н. Бадмаев пытался убедить членов Бюро, что переименование знаменует собой принципиальное отступление от первоначальной идеи. Ведь тибетскую медицину нельзя приравнивать к народной и низводить ее до уровня знахарства. Не отдельные лекарственные средства надо испытывать, а изучать всю систему взглядов, весь врачебный арсенал, включающий помимо лекарственных препаратов диететику и разнообразные физические методы лечения.
Эта позиция не нашла поддержки. Члены Бюро надеялись, что переименование вреда не принесет, а, напротив, позволит расширить сферу деятельности. Но в январе 1935 года Отдел народной медицины (как видим, трансформация названия была последовательной) закрыли под предлогом реорганизации института. Договор с больницей им. В. И. Ленина, на базе которой отделение просуществовало буквально два месяца, был расторгнут, а больные выписаны или переведены в другие лечебные учреждения. На этом изучение восточной, в том числе тибетской, медицины в рамках ВИЭМ практически закончилось.
Но ее сторонники сдаваться не собирались. В апреле 1935 года в Совет труда и обороны страны поступило «Деловое предложение о развитии работы по изучению и экономическому использованию средств и методов восточной медицины», подписанное экономистом В. В. Добрыниным. Автор предложения подробно обосновывал необходимость создания в Ленинграде научного и учебного центра — Института восточной медицины и гигиены с филиалами в странах Востока и Запада. Это предложение было передано наркому здравоохранения РСФСР Г. Н. Каминскому.
Время, однако, шло, а ответа все не было. Через 8 месяцев В. В. Добрынин направил жалобу председателю Совнаркома СССР В. М. Молотову с копиями в Комиссию Советского контроля при СНК СССР, в Комиссию Партийного контроля и Комиссию содействия ученым.
Обосновывая вновь программу изучения и использования средств и методов восточной медицины, он подчеркивал, что в ее арсенале имеется немало кровоостанавливающих и рано-заживляющих средств, препараты, повышающие естественный иммунитет к инфекциям, что особенно важно в случае бактериологической войны.
Добрынин указывал, что инициативная группа ученых разработала устав Общества содействия изучению медицины, гигиены и психофизкультуры народов Востока, что при Институте востоковедения АН СССР уже действует семинар по изучению тибетского языка и тибетской медицины и что он лично заручился поддержкой полномочного представителя Тибета в СССР Хамбо Агвана Доржиева (бывшего наставника Далай-ламы).
Столь энергичное напоминание возымело действие. 26 марта 1936 года «Вечерняя красная газета», издававшаяся в Ленинграде, известила читателей о том, что Ученый медицинский Совет (УМС) Наркомздрава РСФСР по инициативе группы ленинградских профессоров созывает 1 апреля широкое совещание по поводу изучения тибетской медицины. Казалось, на этот раз победа была бесспорной. Президиум УМС принял постановление о необходимости изучения восточной медицины. Но уже через несколько дней на заседании Бюро УМС стало ясно, что трудности на этом не кончились. Директор ВИЭМ Л. Н. Федоров, понимая, что в сложившейся ситуации напрямую возражать против изучения тибетской медицины нельзя, заявил, что в СССР нет ни одного подлинного ее представителя и что доктор Н. Н. Бадмаев таковым считаться не может. Более того, он обвинил Бадмаева в расхищении тибетских лекарственных средств, собранных забайкальской экспедицией, и в том, что последний всячески уклоняется от научной проверки применяемых им методов лечения.
Принятое на заседании Бюро решение было половинчатым: для систематического методологического руководства изучением восточной медицины избрать комиссию, а предложения о создании общества, организации института и специальной клиники отклонить, ограничившись клиническими испытаниями в одном из обычных стационаров. Позиции противников тибетской медицины были достаточно сильны.
