Стервятники над полем боя
Очередное изменение международной обстановки на какое-то время вновь поставило проблему взаимоотношений с СССР в центр внимания американского общества. Как известно, после начала Второй мировой войны Сталин воспользовался благоприятной ситуацией и начал войну с Финляндией. В осуждении Советского Союза объединились «интернационалисты» и «изоляционисты». В отличие от Англии и Франции, Америка не заявляла о своей готовности вмешаться в советско-финский конфликт. Правительство Рузвельта ограничилось тем, что открыло Финляндии кредиты на 30 миллионов долларов, поставляло ей оружие и одновременно наложило «моральное эмбарго» на поставку товаров в СССР. Однако в условиях начавшейся новой мировой войны дальше «морального эмбарго» американское правительство не пошло. Успехи Гитлера были столь ошеломляющими, что Рузвельт начал потихоньку выводить США из позиции добровольной изоляции. После принятия закона о ленд-лизе американские войска в апреле 1941 года были введены в Гренландию, а в июле – в Исландию, установив тем самым контроль над стратегическим участком Северной Атлантики и обеспечивая относительную безопасность морского пути в Англию и СССР.
Шаг да шагом ввязываясь в мировую войну, вашингтонская администрация делала все от нее зависящее, чтобы спровоцировать столкновение СССР и Германии. Зная уже в марте 1941 года о планах Гитлера напасть на Советский Союз, американская администрация решила ускорить неизбежную схватку двух диктаторов, связав тем самым Германии руки на востоке. Для этого заместитель госсекретаря США Уэллес через посла в Вашингтоне передал советскому руководству предупреждение о готовящемся нападении нацистской Германии. Предполагалось, что, получив предупреждение, Сталин успеет подготовиться к немецкой агрессии и гитлеровский план блицкрига будет сорван. Почти одновременно глава ФБР Гувер передал в немецкое посольство в американской столице информацию о том, что СССР якобы намеревается напасть на Германию, как только немецкая армия будет связана крупными военными операциями.
К началу Великой Отечественной войны официальные отношения между СССР и США были достаточно плохими. Мало того что подписание советско-германского пакта о ненападении и война с Финляндией существенно ухудшили отношение Вашингтона к Москве – они еще более ухудшились после заключения в апреле 1941 года пакта о нейтралитете между Советским Союзом и Японией. Сталин благодаря этому пакту получил хотя бы минимальные гарантии безопасности своих восточных границ, но Америка, рассматривавшая Японию как своего потенциального противника на Тихом океане и надеявшаяся на очередную вспышку советско-японского конфликта, была неприятно поражена.
Если по поводу советско-финской войны вашингтонская администрация ограничилась «моральным эмбарго» на торговлю с Советским Союзом, то наказанием за мирный советско-японский договор явились настоящие экономические санкции. А.А. Громыко, работавший в то время при советском посольстве в Вашингтоне, отмечал тогда: «Американское правительство сразу же после заключения указанного пакта дало понять путем усиления экономических репрессий против нас, что оно было недовольно заключением этого пакта».[31] Итоговый результат этой политики был оценен советским посольством в США следующим образом: «Путем проведения ряда мероприятий американское правительство фактически к концу первой половины 1941 года свело на нет советско-американскую торговлю».[32] Как мы видим, американское правительство беспардонно вмешивалось в двусторонние отношения двух суверенных государств, используя в качестве рычага экономическое давление.
Ситуация кардинально изменилась после вероломного нападения Гитлера на СССР. Теперь Советский Союз поневоле оказался в стане противников Гитлера, и США начали рассматривать его как потенциального союзника. Уже 24 июня 1941 года Вашингтон выступил с заявлением, что «США предоставят России помощь по ленд-лизу». Правда, первоначально это были только слова. В американских правящих кругах было широко распространено мнение, что Советский Союз обречен и его окончательный разгром произойдет через несколько недель или месяцев. И лишь июльский визит в Москву Г. Гопкинса несколько прояснил ситуацию.
7 ноября 1941 года Ф.Рузвельт официально распространил действие ленд-лиза на СССР. Однако американцы не выполнили даже минимальных взятых на себя обязательств. В счет оплаты военных поставок в августе – сентябре 1941 года СССР отправил в США золота на 10 миллионов долларов. Американское же правительство обещало в 1941 году направить в нашу страну помощи на 741 миллион долларов, а реально доставило в СССР за первый, самый тяжелый, год войны всего на 545 тысяч долларов, то есть лишь 0,1% от гарантированного. К примеру, вместо 750 обещанных танков СССР к январю 1942 года получил только 16, а вместо 600 самолетов – лишь 85. Американские поставки были сорваны в самое тяжелое для нас время, тогда, когда СССР истекал кровью и решалась судьба войны на советско-германском фронте – а следовательно, и всей второй мировой войны.
США явно саботировали исполнение своих обязательств перед СССР, и это было отнюдь не случайностью, а частью внешнеполитической стратегии Вашингтона в годы Второй мировой войны. Суть американской позиции на второй день Великой Отечественной войны цинично и откровенно изложил Г. Трумэн, в тот период сенатор, а впоследствии и президент США. «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».[33] Понять его нетрудно. Поскольку Вторая мировая война не затрагивала непосредственно американскую территорию, то для Соединенных штатов было бы лучше всего, чтобы она длилась как можно дольше. Соперники Америки на поприще мировой гегемонии максимально обескровили бы себя в ней, а США автоматически, не прилагая никаких усилий, оказались бы единственной могущественной державой и могли бы навязывать свою волю остальному человечеству. Да, понять Трумэна нетрудно, но уважения к американскому образу мыслей это не прибавляет ни на грош.
Подобный ход мысли не был достоянием одного лишь Трумэна – он разделялся практически всем высшим американским военным руководством. В августе 1942 года А.А. Громыко дал следующую характеристику: «Стимсон – военный министр, как известно, всегда был настроен антисоветски. Его заместители (разве за исключением Мак-Клоя) также занимают в отношении СССР неблагоприятную позицию… Подавляющее большинство из генералитета армии США питают надежду, и сейчас ее не оставляют, на истощение и гитлеровской Германии, и Советского Союза. Эти надежды совпадают с надеждами руководителей промышленных кругов… Вторая группа генералитета США, вероятно, немногочисленная, но очень влиятельная, все еще лелеет надежду на сговор с Гитлером».[34] Отношение к СССР со стороны командования американского ВМФ было, по словам Громыко, еще хуже, чем у армейских генералов.
Примерно такую же, разве что более осторожную и дипломатичную, позицию занимал, по сути дела, и президент США Рузвельт. В своей книге «Америка и Россия в изменяющемся мире» Гарриман свидетельствует, что в войне, которую Красная Армия вела с армиями стран оси, Рузвельт надеялся ограничить участие США лишь использованием их авиации и флота. Всю тяжесть сухопутной войны, влекущей за собой максимальное количество потерь, американский президент великодушно возлагал на плечи Советского Союза. В этой связи становятся понятными и срыв поставок по ленд-лизу, и невероятно долгое затягивание открытия второго фронта, официально обещанного в 1942 году, а открытого лишь спустя два года, когда исход войны был уже окончательно решен. Исключительно своекорыстная и в высшей степени двуличная позиция по отношению к своему «красному» союзнику по антигитлеровской коалиции была характерна для американского руководства буквально с первых же дней войны. Нет, Сталин, как бы к нему ни относиться, несоизмеримо честнее и щепетильнее выполнял свои обязательства перед западными союзниками, будь то помощь американцам во время немецкого контрнаступления в Арденнах или вступление в войну с Японией.
