сейчас целесообразным решением был бы десятидневный ультиматум, коим Москва извещалась бы, что мы намерены блокировать китайское побережье от корейской границы до Индокитая и что мы намерены уничтожить все военные базы в Маньчжурии, в том числе базы подводных лодок, имеющимися сейчас в нашем распоряжении средствами, и что, если вмешательство не будет прекращено, мы уничтожим все порты или города, необходимые для достижения наших мирных целей». 18 мая того же года планы президента еще более конкретизируются: «Это означает тотальную войну. Это означает, что Москва, Санкт-Петербург, Мукден, Владивосток, Пекин, Шанхай, Порт-Артур, Дайрен, Одесса, Сталинград и все промышленные предприятия в Китае и Советском Союзе будут уничтожены. Это – последний шанс советского правительства решить, желает ли оно существовать или нет».[99]
Подготовка к войне как материальная, так и моральная шла полным ходом. В 1953 году только одни прямые военные расходы более чем в три раза превысили уровень 1950 года. Вовсю пропагандировалась доктрина «освобождения». За несколько дней до вступления в должность госсекретаря Д. Даллес громогласно заявил: «Мы никогда не будем иметь обеспеченного мира или счастливого мира до тех пор, пока советский коммунизм господствует над одной третью всех существующих народов и по крайней мере пытается распространить свою власть на многие другие… Только поддерживая надежду на освобождение, лишь используя ее, где бы ни представилась для этого благоприятная возможность, мы покончим с этой страшной опасностью».[100] Сторонники концепции «освобождения» исходили из того, что «коммунизм надо отбросить за границы 1939 году» и «освободить» «порабощенные народы» силой оружия или «мирным» путем, «используя для этого все приемлемые средства в военной, экономической, психологической, дипломатической и других важных областях». (Невольно напрашивается вопрос к господину Даллесу. Мы уже видели, какие средства американские стратеги считали возможными применить в борьбе с нашей страной. И если таковы «приемлемые» средства – то что же тогда «неприемлемые»? Но это к слову…) Кроме всего прочего, реализация этой концепции предусматривала, вопреки достигнутым договоренностям, радикальный пересмотр всех итогов Второй мировой войны.
Любопытно, что сами заокеанские стратеги отчетливо понимали, что «освобождение» «порабощенных народов» в Восточной Европе и свержение там социалистических режимов возможно будет осуществить лишь с помощью подрывной деятельности, а не по естественному порыву самих народов. Видный аналитик Дж. Ф. Кеннан по этому поводу писал: «Необходимые для этого стимулы должны исходить от нас, то есть извне, а не изнутри самой советской сферы».[101] Этот неудобный факт поставил бы под большой вопрос сам тезис о «порабощении»… если бы просочился наружу. Но соображения Кеннана были, так сказать, «для служебного пользования», а вовне транслировалась доктрина «освобождения».
Поначалу ничего не изменилось и с приходом в Белый дом нового президента. Дуайт Эйзенхауэр победил на выборах во многом благодаря обещанию окончить тянувшуюся войну. Как профессиональный военный, он отлично понимал, что шансов победить в Корее обычным оружием у Америки нет, и… высокопарно заявил, что в своем планировании не собирается опускаться до «локальных войн». Эйзенхауэр неоднократно подчеркивал, что воевать в Корее нельзя, ибо войну так, как она идет, не выиграть. Свое кредо он сформулировал следующим образом: «Коммунистов надо заставить понять, что, если они предпримут крупный агрессивный шаг, мы ударим избранными нами средствами в самый центр коммунистической мощи».[102] А поскольку любой локальный конфликт подавался как борьба Америки со злоумышлениями злобных коммунистов, единственным возможным следствием любой частной войны становился ядерный удар по основным центрам Советского Союза. Если применить эту логику к сегодняшним событиям в мире, то идеальным разрешением локального конфликта в Сербии и Македонии стала бы бомбардировка Нью-Йорка и Вашингтона. Впрочем, согласитесь, что известная доля истины в этом есть…
Документы свидетельствуют, что и Эйзенхауэр обращался к мысли о том, чтобы ядерным ударом победоносно разрубить корейский узел. 30 марта 1953 года, уже после смерти Сталина и незадолго до окончания корейской войны, новый президент так обрисовал свое видение ситуации: «Если мы перейдем к более позитивным действиям против противника в Корее, будет необходимо расширить войну за пределы Кореи и будет необходимо применить атомную бомбу». Директор управления планирования политики госдепартамента Боун так расшифровал это положение: «Поскольку в рекомендациях комитета начальников штабов под противником подразумеваются все без исключения коммунисты, то в практическом плане потребуется подвергнуть атомному уничтожению все советские и китайские вооруженные силы и военные объекты на Дальнем Востоке. Более того, предложение комитета начальников штабов означает атомные бомбардировки, по существу, всех китайских городов». В совершенно секретных протоколах заседания Совета национальной безопасности от 31 марта 1953 года зафиксировано, что Эйзенхауэр поднял вопрос об использовании атомной бомбы в корейской войне. Президент отметил, что там, конечно, нет большого количества тактических целей, но если Америка сможет добиться даже незначительной победы посредством использования ядерного оружия, то расходы окупятся. А главным плюсом виделось то, что в результате этой войны общественность будет убеждена, что ядерное оружие ничем особенно не отличается от обычного.. Просто бомба, только большая!
Всего же, по подсчетам исследователей, только в течение 1952-1953 годов руководство США 22 раза обсуждало вопрос о применении атомного оружия против СССР, КНР и КНДР. Целых 22 раза мир стоял на грани ядерной войны. Однако, несмотря на столь мощный соблазн, ни Трумэн, ни Эйзенхауэр не отважились ему поддаться, хотя в тот момент Америка безусловно доминировала по накопленным запасам атомного оружия. Почему?
Америка задумывается о последствиях
Еще в 1950 году Трумэну были представлены секретные доклады Хармона и Халла, которые, на основе всестороннего анализа, показывали, что США не смогут разгромить СССР одним только ядерным ударом, хотя и предполагалось использовать 200 атомных бомб. Трумэн был потрясен осознанием того факта, что даже нападение в соответствии с последним пентагоновским планом «Троян» не могло обеспечить США быстрой и бескровной победы. Из доклада Хармона следовало, что, хотя ядерное нападение и приведет к разрушению 70 основных городов СССР, к гибели 2,7 миллионов советских людей, что 4 миллиона человек будут ранены, а еще 28 миллионов вынуждены жить в резко осложнившихся условиях, но все это «само по себе не приведет к капитуляции, не подорвет корней коммунизма и не ослабит критически власть советского руководства над народом». Вашингтонская элита с изумлением осознала, что в случае конфликта с СССР военная машина Соединенных Штатов технически не способна нанести своему противнику «решающий удар». Из доклада КНШ и плана «Дропшот» следовало, что победа в ядерной войне с Советской Россией будет невозможна до тех пор, пока американский ядерный потенциал не будет наращен в 2-3 раза, не будет создана качественно более мощная водородная бомба, а на вооружение ВВС не поступит гигантский дальний бомбардировщик «В-52» «Стратофортресс». Какой подарочек военно-промышленному комплексу!
Но ведь и СССР не собирался безропотно сидеть на сибирских просторах и ждать своей участи. Ответные меры Советского Союза сулили еще менее радужные перспективы. Согласно докладу Хармона, американский ядерный удар по территории СССР не сможет серьезно подорвать мощь наземной Советской Армии-. Она окажется способной к быстрому наступлению на ряд районов Западной Европы, Ближнего и Дальнего Востока. Госсекретарь администрации Трумэна Д. Ачесон отмечал серьезную озабоченность по этому поводу стратегов из Пентагона: «Военные полагают, что, если Советская Армия начнет наступление, они не смогут остановить ее даже с помощью атомной бомбы; такие соображения их чрезвычайно тревожат».[103] Еще более мрачные перспективы развития советско- американского военного конфликта рисовал отдел планирования политики госдепартамента. В 1952 году он прогнозировал, что после атомной бомбардировки территории СССР и последующего русского контрнаступления в Западную Европу и на Ближний Восток «Советский Союз сможет после ее первой фазы опираться на ресурсы всей Евразии, в то время как мы окажемся заключенными в Западном полушарии… Этим путем он завладеет гораздо большим, чем наш, потенциалом и подготовится к финальным стадиям
