знали, им был известен только руководитель, который, в свою очередь, держал контакт с сотрудником резидентуры. Задание в полном объеме было тоже известно только руководителю, остальные лишь выполняли его фрагменты. Уже сам профессионально-подпольный принцип организации показывал, что «час X» приближается. Игры кончились, началась серьезная работа.
В 1984 году директор ЦРУ Кейси провел специальное совещание с разведчиками групп глубокого прикрытия. КГБ сработал как надо, и вскоре доклад шефа ЦРУ уже изучали в Москве. Из него выяснилось, что около двухсот крупнейших американских фирм предоставляли прикрытие для агентов. А всего сотрудников групп в то время насчитывалось уже около трех тысяч человек. Дело в том, что работа в крупной кампании была для разведчиков не слишком удобна – слишком много людей приходилось посвящать в дела «особых сотрудников». Поэтому в бизнесе в качестве «крыши» ЦРУ предпочитало использовать небольшие частные или смешанные фирмы, ассоциации, торговые организации, юридические конторы. Иной раз, для простоты жизни, они были легендированными – то есть их создавало само ЦРУ, регистрируя на подставных лиц. Кстати, в ходе экономической реформы нередко обнаруживалось, что хозяев многочисленных оффшорных фирм найти невозможно – налицо были только их представители, которые конкретным производством не занимались, но чрезвычайно активно интересовались производством «вообще». Кто сейчас может сказать, сколько фирм созданы были для коммерческих целей, а сколько выполняли еще и разведывательную роль?
Но вернемся в 1984 год, когда разведчиков из групп глубокого прикрытия было всего около трех тысяч. Чем они занимались? Зачем вообще нужно столько разведчиков, нацеленных на долговременную работу? Первое, что они делали, – это собирали так называемую «индикаторную» информацию, то есть любые сведения в самых разных областях. Имея такую информацию, можно с большой долей вероятности прогнозировать развитие событий. И наконец, самая главная задача – знакомиться с большим количеством людей, непосредственно или через которых можно проникнуть в государственные органы, как можно ближе к вершинам власти. Формировать «на вырост», в упреждающем порядке так называемую «агентуру влияния».
Кто такие «агенты влияния»?
В число тайных операций спецслужб издавна входят и акции влияния, занимая в них немаловажное место. Это акции, в которых нужные действия производятся не руками американских разведчиков, а руками их местных союзников, более или менее отдающих себе отчет в том, что они делают. Агенты влияния существовали всегда. В чистом виде это агент, от которого не требуют, чтобы он фотографировал документы, или брал пробы грунта возле заводского забора, или совершал диверсии. От него требуется только одно – находясь на своем месте, делать все возможное, чтобы в стране проводилась политика, выгодная его хозяевам. Вот и все.
Что такое хороший агент влияния, можно показать на примере представителя Министерства финансов Россиийской империи в Париже в начале XX века, банкира Рафаловича. Его связи и друзья во французской прессе обходились России в 200 тысяч рублей ежегодно. Но зато, пользуясь этими связями, он добивался миллионных кредитов на чрезвычайно выгодных условиях. Тогда свыше четверти французских внешних кредитов приходилось на Россию. И дипломатов не высылали.
Эти агенты не приобретаются голой вербовкой. Их воспитывают долго, упорно, ненавязчиво, их обхаживают и прикармливают в полном соответствии с народной мудростью, что «чей хлеб ем, того и песню пою». Иной раз людей откровенно покупают, но нередко и используют втемную. По большому счету, и гарвардский консультант из русских «прорабов перестройки», и какой-нибудь марширующий с плакатиком на демократическом митинге инженер – оба являются агентами влияния, но один получает немалые деньги за лекции, изданные за границей книги, а то и напрямую, другого же просто используют, и в качестве награды за свою деятельность он имеет лишь моральное удовлетворение.
Михаил Любимов в своем чрезвычайно изысканном и запутанном эссе «Морж, плотник и агенты влияния» обозначил роль этих людей в том, что произошло в Советском Союзе. «Мы еще, увы, не воздали должное западной демократии и ее «агентам влияния» в ЦК КПСС и других ведомствах, которые, виртуозно прикрываясь идеями Маркса – Ленина и качая на руках не блещущих интеллектом вождей, стягивали партию с безжизненных скал большевизма в долины цивилизации. Это они, многоопытные «кроты», подъели корни у партии, это они придумали все эти «хельсинкские процессы» и навязали их лидерам, развесившим уши от счастья прослыть миролюбцами, но кожей чувствовавшим, что все эти «корзины» и «права человека» до добра не доведут. И не довели, все закончилось перестройкой». [256]
Подготовка этих кадров была чрезвычайно проста. В конце 80-х – начале 90-х годов широкое распространение получила, например, «учеба» или «стажировка» молодых советских политиков, профсоюзных работников, бизнесменов, студентов за рубежом. Для более опытных и власть имущих практиковались поездки для «обмена опытом». Во многих случаях за этими поездками стояла вербовка – иногда вербовка агентов, а иногда просто сторонников «западного образа жизни», которые, вернувшись домой, усердно и бесплатно проводили нужную для США политику.
«Как-то в один из приездов в Москву бывшие американские разведчики в пылу откровенности за ужином в подвальном ресторанчике на Остоженке бросили неосторожную фразу.
– Вы хорошие парни, ребята. Мы знаем, что у вас были успехи, которыми вы имеете право гордиться. Даже ваши поражения демонстрировали мощь вашей разведки. Но придет время, и вы ахнете, если это будет рассекречено, какую агентуру имели ЦРУ и госдепартамент у вас наверху».[257]
Джордж Сорос, «открыватель» закрытых обществ
Как начинались перестройки и кто их начинал, можно проследить на примере деятельности знаменитого фонда Сороса. Джордж Сорос образовал свой фонд в начале 80-х и назвал его Фондом открытого общества. В качестве целей он декларировал: поддерживать стабильность «открытых» обществ и открывать «закрытые». О деятельности фонда в обществах первой категории что-то не слышно, зато во вторых он развернулся вовсю.
К тому времени подрывные радиостанции давно уже взрыхлили почву в странах Восточной Европы. Для начала Сорос предложил стипендии в США «инакомыслящим интеллектуалам из Восточной Европы». Можно только догадываться, но догадываться с большой долей уверенности, какие на самом деле цели преследовала эта «учеба». Однако страны Восточной Европы не горели желанием отпускать своих интеллектуалов, тем более инакомыслящих, учиться в США. А эмигрантов учить не было смысла: после обучения стипендиаты должны были возвращаться назад. Иначе зачем все это и начинать?
И Сорос стал организовывать отделения фонда в социалистических странах. Для начала он выбрал Венгрию. К тому времени – к началу 80-х – у него уже были помощники, стипендиаты фонда. Обзавелся он и превосходным представителем – им стал Миклош Весарелий, участник венгерских событий 1956 года, бывший пресс-секретарь Имре Надя. Стартовала программа с мелкой благотворительности: обеспечение некоторых институтов и библиотек ксероксами, стипендии писателям и ученым-обществоведам. Принцип был один, и сформулировал его позднее сам Сорос.
«Мы приняли за правило поддерживать практически любую стихийную, неправительственную инициативу. Мы давали гранты экспериментальным школам, библиотекам, любительским театральным труппам, ассоциации игры на цитре, добровольным общественным организациям, художникам и художественным выставкам, культурным и исследовательским проектам… Мы тщательно соразмеряли свою деятельность, чтобы программы, нравящиеся правительству, перевешивали те, которые могли вызвать подозрение у чиновников от идеологии. Мы поддержали ряд самоуправляющихся колледжей (студенческие общежития, где студенты разработали свои собственные учебные программы). Позднее из них выросла
