выяснилось, что он имеет доступ к работам в рамках «Манхэттенского проекта», за ним установили наружное наблюдение, в ходе которого обнаружились контакты Хискея с Адамсом. В результате Хискея без лишнего шума отстранили от работы в Чикагском университете — в апреле 1944 г. его призвали в армию и отправили в качестве интенданта сначала на Аляску, а потом на Гавайские острова. Было установлено наблюдение и за Адамсом. Но оно ничего не дало, за исключением его единичного контакта в ноябре 1944 г. с советским вице-консулом Михайловым (Мелкишевым). Адамс, по целому ряду признаков понявший, что попал под наблюдение, прекратил активную деятельность.
Но в покое его не оставили. Вскоре его посетил один из бывших студентов Хискея якобы для консультации и во время беседы намекнул, что владеет некоторыми секретами разработки атомного оружия. Адамс, сразу же понявший, что перед ним провокатор, дал понять «студенту», что эти вопросы его не интересуют, что он серьезно болен и на днях уезжает домой в Канаду.
Тем временем на стол президента США Ф. Рузвельта легло досье, обвиняющее Адамса в шпионаже в пользу СССР. ФБР потребовало ордер на арест Адамса. Однако разрешение на возбуждение уголовного дела агенты ФБР не получили, так как никто не хотел обострять отношений с Советским Союзом. Пока длилась эта бюрократическая переписка, Адамс в конце 1946 г. исчез из США. Достоверные сведения о том, как ему удалось уйти из под наблюдения и пробраться на корабль, идущий в СССР, остаются тайной до сих пор.[354]
Кроме Адамса, Мелкишев координировал действия и другого нелегала — «Дельмара», настоящее имя которого неизвестно до сих пор. «Дельмар» был единственным из советских разведчиков, кому удалось устроиться на работу в закрытый ядерный центр США Ок-Ридж. Именно от «Дельмара» ГРУ стало известно, что в Ок-Ридже производится обогащенный уран и что этот объект разделен на три основных литерных сектора (K-25, Y-12 и X-10). В настоящее время «Дельмар», которому исполнилось 87 лет, живёт в Москве.
Так же активно, как легальные и нелегальные резидентуры ГРУ в США, действовала легальная резидентура ГРУ в Канаде. Канада участвовала во второй мировой войне на стороне союзников и согласно «Программе канадской помощи СССР» поставляла Советскому Союзу оружие, промышленное оборудование и продовольствие. Официальным советским инспектором на канадских предприятиях, выпускающих продукцию для СССР, был майор В. Соколов («Дэви»), который одновременно выполнял обязанности резидента ГРУ.
В 1943 г. в Москве принято решение усилить канадскую резидентуру, и в июне 1943 г. в Оттаву в качестве советского военного атташе прибыл полковник Н. Заботин («Грант») и его помощники майор Романов и шифровальщик лейтенант И. Гузенко. Чуть позднее к ним присоединились подполковник П. Мотинов, майор В. Рогов, капитан Ю. Горшков, лейтенант П. Ангелов и другие. Официальным резидентом становится полковник Н. Заботин, его первым заместителем, отвечающим за оперативную работу, назначают подполковника Мотинова («Ламонт»), окончившего, как и Заботин, спецфакультет Академии им. М. В. Фрунзе и работавшего по линии ГРУ в Китае.
К этому времени Москва уже знает, что Канада принимает участие в работах по созданию атомной бомбы. Поэтому перед резидентурой ГРУ в Оттаве ставится задача проникнуть в канадский Национальный исследовательский совет и исследовательский отдел Министерства обороны. В связи с этим в резидентуре создается оперативная группа «Бэк», занимавшаяся вопросами атомной бомбы. Вскоре к сотрудничеству с резидентурой привлекается ряд канадских ученых — Дэнфорт Смит (Бадо), Нэд Мазерал (Багли) и Израэль Гальперин (Бэкон). С марта 1945 г. от них начала поступать важная информация. Вот только некоторые сообщения, отправленные в это время из Оттавы в Москву:
«Бадо сообщает, что наиболее секретные работы ведутся по ядерной физике. Бадо полагает, что с этим связана покупка правительством завода по производству радия, он же передает доклад о работе Национального исследовательского совета».
Это сообщение вызвало живейший интерес Центра, и перед резидентурой была поставлена очередная задача:
«Уточните у Бадо, сможет ли он получить уран-235, и предупредите его об опасности. Попросите его представить детальное письменное сообщение о заводе по производству радия».
Через некоторое время в Москву ушла следующая телеграмма:
«В стадии строительства находится завод по производству урана. Инженерный персонал будет набираться из Макгильского университета. В результате экспериментов с ураном установлено, что он может стать начинкой для бомб. Американцы развертывают широкие исследовательские работы, вложив в это 660 миллионов долларов».[355]
Справедливости ради необходимо отметить, что не все завербованные агенты работали активно. Например, Гальперин («Бэкон») часто старался уклониться от получения и выполнения заданий, о чем свидетельствует следующая телеграмма резидентуры в Центр:
«…С ним стало трудно работать, особенно после того, как я попросил его достать уран-235. Он заявил, что это невозможно… Бэкон объяснил мне теорию атомной энергии, которая, возможно, известна вам. Он отказался представить в письменном виде информацию и дать фотографию. К моим запросам относится с большой неприязнью…».[356]
Однако наиболее эффективным агентом канадской резидентуры ГРУ, имевшим доступ к атомным секретам, был английский ученый-физик Аллан Мей.
Аллан Нанн Мей родился в 1912 году в Бирмингеме в семье обеспеченного меднолитейщика. Это обстоятельство позволило ему поступить в Кембриджский университет в Тринити-колледж, где он сделал блестящую карьеру. Будучи серьезным, хотя и несколько замкнутым физиком-экспериментатором, он уже в 1933 году получил докторскую степень по физике. Обучаясь в Тринити-колледже, он вступил в коммунистическую ячейку, в которой состояли будущие агенты советской разведки Гарольд (Ким) Филби и Дональд Маклин. А насколько позднее Мей стал членом кембриджского филиала Союза научных работников, профсоюзной организации, объединяющей людей умственного труда.
Своих коммунистических взглядов и симпатий к Советскому Союзу Мей никогда не скрывал. Более того, в 1935 году в составе группы выпускников Кембриджа и Оксфорда он посетил СССР и несколько недель провел в Ленинграде. А вернувшись в Англию, он становится членом редакционного совета газеты «Scientific Worker» — печатного органа Союза научных работников. Впрочем, все это не помешало молодому доктору физики работать сначала в Кембридже, а перед самой Второй мировой войной получить место преподавателя в Лондонском университете.
После начала Второй мировой войны английские ученые-физики, в первую очередь профессора Бирмингемского университета Отто Фриш и Рудольф Пайерлс, подняли перед правительством Великобритании вопрос о создании атомной бомбы. Уже в марте 1940 года на стол председателя Комитета по научным вопросам военно-воздушной обороны Г. Тизарда легла трехстраничная записка, получившая позднее название «Меморандум Фриша-Пайерлса». Только один ее заголовок — «О создании „супербомбы“, основанной на ядерной цепной реакции» — произвел переворот в головах тех, кто отвечал за научно- техническое обеспечение обороны Англии. В результате в октябре 1940 года вопрос о создании атомной бомбы обсуждался в Британском комитете по науке, возглавляемом лордом Хэнки, а несколько позднее был основан Урановый комитет, который на своем заседании 16 апреля 1941 года пришел к выводу, что атомная бомба может быть разработана в течение двух лет. 20 сентября 1941 года Комитет начальников штабов на своем совещании принял решение о немедленном начале строительства завода по изготовлению атомных бомб, а 24 сентября доклад Уранового комитета рассмотрел Военный кабинет. В итоге в рамках проекта, получившего название «Тьюб эллойз», в Англии начались работы по созданию атомной бомбы.
Для работы в проекте «Тьюб эллойз» были привлечены многие известные английские физики. Среди
