Однако самым громким, в прямом и переносном смысле, террористическим актом «бомбового периода» стал взрыв Варшавской цитадели в октябре 1923 г. К тому времени Логановский уже покинул Варшаву, а вместо него организацию курировал новый резидент военной разведки Еленский (настоящее имя — Стефан Узданский). Беседовский, бывший очевидцем этих событий, так описывает случившееся:
«В ночь на 13 октября 1923 г. я лег спать очень поздно, так как пришлось приводить в порядок ряд разных дел, и около трех часов ночи заснул крепким сном. Утром меня разбудил неожиданный толчок. Дверь из комнаты на балкон распахнулась со страшным шумом. Стекла посыпались из окон и из дверей. Я почувствовал, что лежу на полу. Сильный ток воздуха ворвался в комнату, сбрасывая все на пути. Жена проснулась одновременно со мной. Мы подбежали к балкону. В это время часы показывали ровно девять часов пять минут утра. Вся улица была усеяна осколками битого стекла. Толпа народа в ужасе бежала от Краковского предместья по Трембацкой улице. Я сначала подумал, что кто-нибудь бросил бомбу у здания посольства, и мне невольно пришла в голову мысль, что вот настала наконец расплата за грехи Логановского. Но вдали, на Краковском предместье, виднелись также толстые слои битого стекла, и было ясно, что взрыв произошел где-то далеко и что до нас дошли только последние волны воздуха, приведенного взрывом в движение. Я выскочил из комнаты в коридор. Оболенский бежал по коридору в нижнем белье. Он был взлохмачен; с перекошенным от страха лицом, не переставая повторял: „В нас бросили бомбу! В нас бросили бомбу!“ С трудом удалось успокоить его и разъяснить, что никакой бомбы в посольство никто не бросал.
Через час вышли экстренные выпуски газет, из которых мы узнали, что взрыв произошел в варшавской цитадели, отстоявшей от посольства на расстоянии нескольких километров. Взорвалась большая часть погребов цитадели, где хранился экразит. Взрыв произошел сначала в одном погребе, а затем, вследствие детонации, взлетели на воздух и остальные. Лишь несколько погребов случайно уцелели. Сила взрыва была так велика, что рота солдат, стоявшая на плацу в полукилометре от цитадели, была поднята целиком на воздух и сброшена на середину Вислы, где утонуло несколько десятков человек. От взрыва пострадали сотни людей, и только счастливой случайностью можно было объяснить, что уцелели предместья и улицы Варшавы, расположенные вблизи цитадели. На этих улицах ютится, в гнилых и пыльных трущобах, еврейская беднота, и если бы взрыв захватил и погреба, расположенные в той части цитадели, которая обращена в сторону предместья, то десятки тысяч еврейских трупов усеяли бы Варшаву. Лишь чудом спаслись от смерти эти вечно полуголодные нищие еврейские ремесленники и торговцы!..
Взрыв породил массу толков в городе. Правительство Витоса выпустило воззвание к населению, указывая, что „преступная рука“ взорвала цитадель, но доказательств участия этой руки у правительства почти не было. Взрыв был произведен искусно. Только часовой, стоявший у первого взорвавшегося погреба и спасшийся чудом, показал, что сначала блеснул огонь в проходе в погреб, а затем раздался сравнительно слабый взрыв, вслед за которым последовал второй взрыв и самый погреб взлетел на воздух. Было ясно, что цитадель взорвалась от адской машины, спрятанной в проходе первого погреба…
Страшные дни потянулись в посольстве. Все понимали или догадывались, кто герой этого преступного акта, его инициатор и организатор».[120]
Впрочем, надо заметить, что лидеров террористической организации Багинского и Вечоркевича арестовали еще до взрыва и в ноябре 1923 г. приговорили к смертной казни. На процессе они вели себя мужественно. Эти два польских офицера были убежденными коммунистами. После их ареста их семьи жили в нищете, но Багинский и Вечоркевич не хотели брать денег от советского полпредства, чтобы у польских властей не возникло даже тени подозрения, что они являлись платными агентами большевиков. По настоянию советского правительства Багинский и Вечоркевич были помилованы польским президентом и впоследствии обменяны. Но в вагоне, отвозившем их в Советский Союз, 25 марта 1925 г. у самой границы их убил полицейский чиновник Мурашко.
Взрыв Варшавской цитадели заставил польскую контрразведку активизировать свою работу. В результате к 1924 г. нелегальная резидентура Разведупра была фактически разгромлена. И тогда Центр направил в Варшаву опытного сотрудника М. Скаковскую, поставив перед ней задачу принять на себя руководство остатками агентурной сети и заново наладить ее деятельность.
Мария Вячеславовна Скаковская, дворянка, стала работать в советской военной разведке в 1921 г. В то время Штаб РККА особенно интересовала деятельность Верховного штаба Антанты и генеральных штабов западных стран. И М. Скаковскую направляют в Париж, где довольно скоро она становится помощником резидента. Ее деятельность во Франции была весьма успешной. Так, в 1923–1924 гг. в Москву начинают регулярно поступать сведения о планах Верховного штаба Антанты. А в начале 1924 г. военные разведчики раздобыли даже стенограмму совместного совещания представителей генеральных штабов Англии и Франции с командованием русской армии в эмиграции. На совещании обсуждался вопрос о новой интервенции с одновременным выступлением контрреволюции внутри страны.
Обосновавшись в Польше, обаятельная и интересная женщина, Скаковская привлекала к себе широкое внимание как польских офицеров, так и сотрудников дипломатического корпуса Варшавы. Пал жертвой ее чар и советский посол П. Л. Войков. Это был мужчина хоть куда (точнее, он считал себя таковым), а работу за границей он воспринимал как сплошную увеселительную поездку. Чтобы не быть голословными, процитируем снова Беседовского: «Войков стремился сделать из советского посольства центр „великосветской жизни“ дипломатического корпуса. Начались рауты, приемы, балы. Из Москвы в громадном количестве выписывалась икра, разные балыки, деликатесы. Завезены были российские настойки, „рябиновка“, „спотыкач“ и т. п. Одновременно Войков пытался играть роль „льва“ в дамской части дипломатического корпуса. Он был твердо уверен, что ореол „цареубийцы“ придает ему особое обаяние в глазах женщин, и настойчиво добивался своего появления на разных дипломатических приемах и церемониях, причиняя этим не мало огорчений устроителям, так как именно дамская часть дипломатического корпуса упорно не хотела с ним знакомиться из-за пресловутого „ореола“. Впрочем, Войков брал реванш среди женщин — сотрудниц посольства».[121]
Страсть посла оказалась роковой для советской разведки в Польше. Войков оказался в высшей степени навязчивым поклонником Марии Вячеславовны. Понимая, что его ухаживания могут привести к крупному провалу, Скаковская не раз посылала в Москву телеграммы, умоляя Центр воздействовать на высокопоставленного дипломата и избавить ее от наглых домогательств Войкова. Но тщетно!
Все окончилось так, как и предполагала Скаковская. Из-за ухаживаний советского посла польская контрразведка обратила на нее внимание. В результате в июле 1926 г. Скаковскую арестовали и осудили на пять лет каторжных работ. Польская каторга основательно подорвала ее здоровье. Поэтому, возвратившись после освобождения в 1931 г. в СССР, она переходит на гражданскую работу.[122]
Обстоятельства провала Скаковской были доложены в ЦК ВКП(б) и лично Сталину. По его указанию делом посла Войкова занялась Центральная контрольная комиссия. Решением Президиума ЦКК ВКП(б) Войкова исключили из партии и освободили от обязанностей посла в Польше. Однако судьба готовила ему более трагическую развязку. Еще в 1918 г., будучи комиссаром продовольствия в Екатеринбурге, Войков в числе других участвовал в убийстве царской семьи. Ко времени освобождения Войкова от должности посла террористическая группа русских эмигрантов, поставившая себе цель ликвидировать всех, кто имел отношение к трагической смерти членов царской семьи, выследила его. И 7 июня 1927 г. он был убит в Варшаве неким Борисом Ковердой. Труп Войкова с большой помпой перевезли в Москву и как жертву полицейско-белогвардейского террора захоронили у Кремлевской стены. При этом по «политическим» соображениям о решении Президиума ЦКК ВКП(б) больше не вспоминали.
О дальнейшей деятельности Разведупра в Польше известно следующее.
В июле 1931 г. после скандала с арестом и расстрелом офицера польского Главного штаба майора Демковского из Варшавы был отозван заместитель военного атташе Василий Григорьевич Боговой.[123]
Вот что по поводу этой истории писала эмигрантская газета «Возрождение»:
«Громадной сенсацией для всей Польши явился арест майора ген. штаба Петра Демковского. В один из ясных вечеров осени 1931 года, в Варшаве на углу улиц Снядецких и Польной стоял господин в штатском,
