командира корабля, спустившегося вниз, а затем слышал несколько выстрелов. Кто-то говорил, что, когда командир подымался по трапу и наполовину очутился над палубой, он был убит несколькими выстрелами и тоже выброшен за борт...
Относительно смерти лейтенанта Григорьева вольный механик с Николаевского завода Харкевич рассказал следующее: «Я вместе с инженером-механиком Коваленко и лейтенантом Григорьевым спрятались в моей каюте. Услышав приближение матросов, мы все трое разделись и выпрыгнули через 75- мм борт в воду... По нам команда стреляла из ружей, ранив в голову Григорьева, который и пошел ко дну; я же и Коваленко добрались до щитов, откуда были сняты командой и арестованы на корабле.
Подобно лейтенанту Григорьеву, погиб и прапорщик запаса Ливенцов. Он побежал в адмиральское помещение, там разделся и бросился в воду, где и был убит ружейным выстрелом...
Мичман Вахтин... по требованию команды... вышел... в кают-компанию, на него набросились матросы и стульями начали бить по голове... Когда матросы удалились, Вахтин в полусознательном состоянии пополз под стол, боясь быть выброшенным за борт. Через некоторое время оттуда его вытащили и понесли в лазарет, где младшим врачом была сделана перевязка...»
По версии восставших, они подняли стрельбу, решив, что командир корабля прикажет отказавшихся от борща расстрелять на месте. Во главе бунтующих встал матрос Матюшенко. Он лично убил пятерых из семи погибших офицеров. А потом опомнился (видно, вместе со всей командой). О раненых позаботились, оставшихся офицеров позднее свезли на берег и отпустили.
Снова процитируем Шульца:
«...Взбунтовавшаяся команда выбрала в качестве командира прапорщика в запасе Алексеева... когда он не хотел на это согласиться, ему грозили немедленной смертью. Алексеев часто сиживал в кают-компании, так что я имел возможность к нему присмотреться... мог убедиться, что это глубоко несчастный человек, которому не хватило характера тут же покончить с собою. Но он, чтобы хотя отчасти искупить свою вину, принимал все меры для устранения кровопролития. Так, например, все оставшиеся в живых офицеры имеют причину приписать Алексееву свое освобождение вместо умерщвления. Также его влиянию надо приписать, что с броненосца не бомбардировали Одессу...
Уходя на броненосце «Князь Потемкин Таврический» из Севастополя, решительно не было каких-либо явлений, которые дали бы возможность предположить, что может случиться что-либо похожее на бунт. Отношение командира корабля к команде было самое заботливое, так, например... при мне командир вел переговоры с управляющим рыбным заводом об уступке сетей для ловли рыбы, чтобы этим доставить удовольствие команде.
После бунта служба на корабле шла, по-видимому, в большом порядке, церемониал подъема и спуска флага, как слышно было в кают-компании, производился, не отступая от положения; караульный начальник рапортовал Алексееву по узаконенной форме; пьяных совсем не было видно и т.п.».
Мы не будем подробно рассказывать о событиях в Одессе, которое спровоцировало восстание на броненосце «Потемкин», а лишь кратко обозначим ключевые моменты. Согласно сообщению Одесского жандармского управления в Департамент полиции 16 июня 1905 г.:
«...Команда броненосца взбунтовалась за плохую пищу и, будучи революционно настроенная, собрала комитет двадцать человек, решающий дальнейшую участь броненосца. Бунт никакой связи с забастовкой в Одессе не имеет, хотя по прибытии в Одессу явившиеся на броненосец студенты и курсистки из евреев объявили матросам, что войска всего гарнизона сложили оружие и что прибывающие остальные суда эскадры с командой Потемкина солидарны. Было намерение громить с броненосца город».
На самом деле войска гарнизона получили приказ не применять оружия в портовом районе из-за боязни командования спровоцировать обстрел города броненосцем. Другие военные корабли, которые стояли на рейде, восставших (за исключением экипажа броненосца «Георгий Победоносец», там тоже арестовали офицеров, но убивать не стали, а просто отправили на берег, а через какое-то время часть лояльного властям экипажа нейтрализовала мятежников (67 человек) не поддержали. Зато в портовом районе начались погромы, поджоги и грабежи. Также были зафиксированы многочисленные стычки горожан с войсками. При этом со стороны первых использовались револьверы и самодельные бомбы. По неофициальным данным, оглашенным в июне 1905 г. (советские историки называют цифру в 1,5 тысячи убитых), в результате стычек погибло 50 человек и было ранено 500 (источник – задержанное цензурой сообщение Российского телеграфного агентства).
Беспорядки в Одессе прекратились внезапно. 18 июня мятежный броненосец покинул рейд и направился в Румынию, где надеялся пополнить запасы угля, пищи и воды. Румынские власти отказались выдать им требуемое и предложили сдать броненосец и высадиться со статусом военных дезертиров. Моряки отказались и снова ушли в море. В это время пошли разговоры о том, что Великобритания готова направить свой флот для уничтожения броненосца. Поэтому 22 июня «Потемкин» прибыл в Феодосию. На его борту почти не осталось угля, воду приходилось добывать с помощью опреснителей, а из провизии остались сухари и солонина.
Из-за угрозы обстрела города власти Феодосии разрешили доставить на корабль продовольствие. Тогда же удалось получить последние новости о ситуации на «Потемкине».
В донесении начальник Таврического губернского жандармского управления Феодосии, отправленном в Санкт-Петербург 25 июня 1905 г., в частности сообщил:
«...Во время отвоза на броненосец провизии с катера его бежал матрос Кабарда, который на допросе показал, что на «Потемкине» имеется 750 человек экипажа, в числе коего до 400 новобранцев, совсем не сочувствующих охватившему броненосец революционному движению, что всем руководят два севших в Одессе неизвестных статских (профессиональные революционеры Константин Фельдман и Березовский.
Броненосец снова отправился в Румынию и на рейде Констанцы сдался. Экипаж румынские власти согласились признать военными дезертирами (этот статус позволял не выдавать их России). Уступчивость румынского правительства отчасти объяснялась тем, что и они боялись пушек броненосца: у Румынии не было военно-морских сил, способных ему противостоять.
Между тем ситуация на Черноморском флоте была угрожающей. Командование частично утратило контроль над частью экипажей. Очень четко картина обрисована в шифрованной телеграмме главного командира Черноморского флота и портов вице-адмирала Чухнина управляющему Морским министерством, Севастополь, от 23 июня 1905 г.:
««Екатерина» и «Синоп» совершенно ненадежны. На всех судах есть партии человек 50–70, которые держат в руках команду, большинство пассивно трусливо, но легко возбуждается и присоединяется к бунтовщикам. Офицеры потеряли авторитет и власть, нельзя ни за что ручаться. Приходится быть очень осторожными, пока не арестованы бунтовщики. Необходимо увеличить войска для ареста».
Разумеется, эти 50–70 человек не сразу захватили власть над основной массой экипажа. Да и свои антиправительственные настроения они, скорее всего, особо не скрывали. Поэтому нужно было их сразу изолировать и не допустить такого развития ситуации. Другое дело, что если в советское время сотрудники военной контрразведки внимательно отслеживали политические взгляды экипажа и при первой же попытке антисоветской агитации у военнослужащего возникали серьезные проблемы, то в при «проклятом царском режиме» такого не было.
Было бы несправедливо утверждать, что руководство МВД проигнорировало эти два ЧП (восстания на крейсере «Очаков» и броненосце «Потемкин») и не сделало соответствующих выводов. Так, 15 ноября 1905 г. в губернские жандармские управления и охранные отделения был направлен секретный циркуляр, в котором «по обстоятельствам тревожного времени вопросу о предупреждении противоправительственной
