Несмотря на то, что в часовне было холодно, по лицу Тависа струился пот. Рука Целителя на руке Камбера, державшей свечу, сжалась, как тиски.
— Давай же, Тавис. Входи в контакт, — мягко повторил Камбер. — Ты думаешь, мне будет неприятно твое прикосновение? Ты думаешь, твоя душевная красота потеряла что-то с потерей кисти? Тавис, думай, что ты можешь сделать с тем, что у тебя осталось. С одной рукой и обрубком тебе под силу совершить невозможное для людей с двумя здоровыми руками, для целого войска!
Камбер почувствовал, как сжался Тавис при слове «обрубок». Ему было жаль Целителя, но, не замечая увечья, потерянного не вернешь. Тавису пора примириться с этим. Глядя ему в глаза, Камбер почти не дышал, желая, чтобы Целитель раскрепостился. Помощь была бесполезной, если Целитель не хотел ее принять.
Наконец Тавис начал отзываться сознанием. Он по-прежнему крепко сжимал зубы, его глаза были устремлены в одну точку, но его рука, дрожа, поднималась к руке Камбера. Было видно, как напрягались мышцы в культе, там, где рукав свободно свисал с запястья. Это Камбер заметил краем глаза, неотрывно смотря в немигающие глаза Тависа.
Казалось, движение руки длилось целую вечность, но в конце концов Тавис вошел в контакт, соединив свой обрубок с раскрытой ладонью Камбера, закрыл глаза и облегченно вздохнул. Несколькими минутами позже Целитель почти перестал дрожать и снова открыл глаза. Камбер по-прежнему ласково смотрел на него.
— Знаю, — прошептал он. — Это было очень трудно, не так ли?
Непринужденно пожимая гладкое полушарие увечной руки, он только придерживал ее, но не удерживал. Тавису наконец-то удалось унять дрожь. Камбера обрадовал первый успех. Его ученик кивнул, дыхание становилось свободнее, он понемногу расслаблялся. И Камбер позволил себе легкую улыбку Элистера.
— Тебе лучше?
Тавис проглотил слюну и кивнул.
— Немного устал, но уже не так испуган, как раньше, и только одному Богу известно, почему. Встревожен, но не испуган по-настоящему.
— Хорошо, — Камбер кивнул, — бояться действительно нечего. По-моему, это не слишком отличается от контакта во время исцеления, разве что в данном случае партнеры равноправны, а при исцелении один из них под контролем. Может показаться, что этот контакт более интенсивный, но тут все зависит от тебя. — Он поднял бровь. — Итак, теперь ты готов научиться детскому заклинанию?
— По-моему, да.
— Хорошо. В таком случае несколько глубоких вдохов и выдохов и сосредоточение, словно ты готовишься к исцелению. Правильно. Когда будешь готов (если, конечно, будешь, потому что у некоторых это никогда не получается), закрой глаза, чтобы еще больше собраться. Суть в том, чтобы контакт нарастал постепенно, новичок должен изучить себя и выбрать подходящую скорость. Глубина контакта будет в твоей власти, но контролируй ее пассивно — пусть все идет своим чередом.
Говоря так, Камбер видел, как веки Целителя стали подрагивать, взгляд сделался рассеянным, Тавис впадал в обычный для Целителя транс. Уровень контроля был превосходен.
— Вот так, хорошо. Позволь себе следовать за мной так далеко, как сочтешь нужным. Когда будешь готов, повтори заклинание: «Друг мой, соедини свою руку с моей и свой разум с моим. И пусть огонь запылает между нашими руками». Разумеется, для этого нужно соответствующим образом настроиться. Слова сами по себе ничего не значат. Их внутренняя сущность — вот что важно. Заклинание подействует только тогда, когда наши умы соединятся, и знаком этого будет огонь, вспыхнувший между нашими руками. И это обязательно произойдет…
Ресницы Тависа смыкались и размыкались. Его дыхание стало ровным и легким. Моргнув очередной раз, он больше не открыл глаз. Убедившись, что он не собирается этого делать, Камбер тоже закрыл глаза и стал нащупывать мостик к сознанию ученика.
Он сразу же столкнулся с защитами Целителя, но, к его радости, они начали опускаться — сначала медленно и осторожно, а потом, когда уровни подсознания Тависа приняли вторжение Камбера, все более откровенно. Камбер осторожно проник в мозг Тависа, скрывая часть своего существа, принадлежавшую Камберу, за рамками контакта и открывая себя как Элистера. Чтобы не пугать новичка, приходилось скользить в его сознании, тщательно готовя каждый следующий шаг вглубь.
Но затем, к его удивлению, в необъяснимом порыве беззаветной откровенности Тавис совершенно отказался от защит и сопротивления. Повинуясь инстинкту, Камбер двинулся за опустившиеся защиты, готовый отступить, если Тавис запаникует, но потом целиком слился с мыслями, воспоминаниями и ощущениями Тависа.
Вспоминая свой первый контакт с Джебедией, тогдашний порыв мысленной связи с тем, кто не был его родственником, контакт по всем меркам превосходный, Камбер подумал, что сейчас столкнулся с совершенством, о котором можно было только мечтать. То, о чем он узнал, настораживало, а от развития способностей Джавана просто перехватывало дыхание.
Свеча, которую они держали сообща, вспыхнула сама по себе. Когда контакт еще более углубился, Тавис начал слегка покачиваться, Джорем, до этого времени наблюдавший, подошел и подхватил свечу, чтобы они случайно не обожглись, — в этот момент вспыхнувшее пламя занимало последнее место в их сознании.
Джорем вовремя подоспел — у Тависа затряслись колени, и совсем ослаб телесный контроль. Это было вполне естественно для новичка в такой степени взаимодействия, когда открываются не только мысли, но и глубины подсознания. Большинство впервые заходивших в такие дали инстинктивно отталкивались, но Тавис не оробел перед еще не ясной ему силой заклинания и не прервал контакта. Камбер подхватил Целителя, опустил на пол и сам сел рядом. Встревоженный Джаван попытался было подойти, но Джебедия остановил его и постарался растолковать, что сейчас испытывал Тавис, вспоминая свой собственный первый контакт с Камбером. Разумеется, друг Джавана не знал, что под обликом Элистера Келлена скрывался деринийский святой, но и Элистера было достаточно, чтобы Тавис никогда не забыл того, что он сейчас испытывал.
Камбер поделился с ним всем, чем мог, рассказывая об Элистере Келлене и его связях с остальными — Джоремом и Джебедией, Райсом и Ивейн и даже Джеффраем, Эмрисом и Квероном. Новый собрат узнал о миссии, которую они выполняли последние двенадцать лет, и даже о Камберианском совете и его работе. Он почему-то уверился, что Тавис окажется в их числе, и прямо сказал об этом.
Не стал раскрывать ему всей правды о событиях в ночь смерти Синхила и правду о самом себе, но во всем остальном предоставил свой мозг настолько, насколько позволял его епископский сан. Даже боль от смерти Райса была открыта, раскаянье искупило вину, а горе схоронилось в тайниках души.
Оставался еще один важный вопрос. Тавис был пока единственным наследником открытого Райсом таланта блокирования деринийских способностей, королевскому Целителю было необходимо включаться в игру «пророка» Ревана. Нельзя сказать, чтобы Тавис вызвался на это. Преданный Джавану, он не решался расстаться с единственным другом и понимал, как много может сделать вместе с Реваном для защиты расы Дерини от истребления.
Пока он согласился работать с Квероном над совершенствованием своих способностей и поиском других Целителей, которым можно будет передать дар Райса, и только если ни одного так и не найдется, примкнуть к Ревану, когда оставаться с Джаваном станет опасно. Слишком многое в этом замысле держалось на «если», но Тавис просто не мог принять решение без совета с Джаваном. И Камбер вынужден был согласиться.
Открыв глаза, Тавис обнаружил, что лежит на полу. Рядом сидит ласково улыбающийся архиепископ, а обеспокоенный принц склоняется к нему. Позади Джавана располагался Джорем с горящей свечой, на губах играла улыбка. За ним стояли Ниеллан и Джебедия, последний казался особенно довольным.
— Как… как я очутился на полу? — спросил Тавис.
— У тебя ослабли ноги, — просто ответил Камбер. — Обычное явление. Вот, например, Джорем может опуститься на любой уровень, оставаясь на ногах и следя за нормальной работой тела. Другие, как Джебедия, входя в транс, не могут устоять на ногах. Не знаю, зависит это от выучки или нет. Вероятно, это индивидуальная особенность, нечто вроде разной реакции пациентов на приказы Целителя погрузиться в
