– Тебе не кажется, что пора, наконец, рассказать мне про Мисси?
Отпустив учеников, Бо Рафферти начал собирать угольные карандаши и разноцветные мелки. Он аккуратно разложил их по коробочкам, после чего стал переходить от мольберта к мольберту, рассматривая альбомы с рисунками. Перелистывал он их осторожно, чтобы случайно не сдвинуть, понимая, что любое вторжение в свою частную жизнь ученики воспримут очень болезненно.
Заслышав вверху далекое ворчание грома, Рафферти нахмурился и поднял голову, затем вернулся к своему столу вымыть кисточки и убрать истертые акварельные краски. Если вначале художник сомневался, то второй раскат грома прибавил ему решительности. Он пошарил рукой по столу и в организованном беспорядке легко нащупал мобильный телефон.
Номер был в списке, так что Бо оставалось только нажать кнопку. Не успел прозвучать второй сигнал, как ему ответили:
– Вас слушают.
– Приближается буря, – сообщил Бо.
– Ну что ж... Весной они у вас не редкость.
– Да. Я просто поставил тебя в известность. Заранее.
– Мне доводилось бывать в Теннеси.
– Я не такого ответа ожидал, – проговорил Бо ледяным голосом.
– А какого?
Маэстро вздохнул:
– Не говорите, что вас не предупреждали.
– О чем?
– О тебе, Йода.
– Как утверждает Мэгги, ты у нас большой специалист по дзен[4], а не я.
– Может быть, но только странные вещи ты в последнее время делаешь...
Бишоп сделал вид, что не заметил упрека в словах Бо, немного помолчал, затем продолжил:
– Я все хотел тебя спросить. Нравится тебе наше первое официальное назначение?
– Иногда – да, – ответил Бо уныло. Ему не оставалось ничего иного, кроме как согласиться на смену темы. – Думаю, я действительно смог помочь кое-кому из студентов. Могу я считать это своим плюсом?
– Именно этого я и ожидал. – Голос Бишопа вновь обрел обычную насмешливость. – В нашем отделе, Бо, тебе придется заниматься тем, что ты умеешь делать лучше всего, то есть рисованием. Через него ты будешь помогать другим. Все остальное называется добровольными дополнительными услугами. Оплачиваемыми тоже дополнительно.
– Иначе говоря, ты не рассчитываешь на мои экстрасенсорные способности?
– Ну почему? Что тебе удалось заметить? – Бишоп вновь заговорил серьезно.
Бо обошел стол и направился в дальний угол, где одиноко стоял мольберт Дайаны. Поскольку она не появлялась, Бо сегодня рисовал на нем; он это называл «баловаться маслом». В результате получился довольно миленький эскизик.
– Бо, ты меня слышишь?
– Слышу, слышу, сейчас расскажу. Я тут работал за мольбертом Дайаны и вдруг заметил, что на нем, под моей картиной, стоит ее альбом. Вначале я и не обратил на него внимания.
– Бо, ты о чем мне рассказываешь?
Художник снял с мольберта свой эскиз – вид главного корпуса Пансиона издали – и стал перелистывать альбом Дайаны.
– Несколько дней назад она вырвала из альбома листок с портретом Мисси. Я точно это помню. Его не должно быть здесь.
– С портретом Мисси? – переспросил Бишоп.
– Да. Но самое забавное в том, что он снова оказался тут. – Бо отошел от мольберта, принялся разглядывать проступивший рисунок. Он, как и прежний, был сделан карандашом. Только теперь на фигуре девочки проступали алые пятна. Они расплывались, стекали вниз, падали капельками крови на пол, куда Бо предусмотрительно положил рогожу. – И он кровоточит, – закончил Бо.
– Отец, расскажи мне о моей сестре, – попросила Дайана.
Последовала долгая пауза. Дайана терпеливо и спокойно ждала ответа. Наконец Элиот Бриско ответил:
– Я не буду обсуждать с тобой такие вопросы по телефону. К понедельнику я заканчиваю здесь все дела и вылетаю в Штаты. Приеду – и мы поговорим. А сейчас отправляйся домой.
Квентин увидел, как ссутулилась ее фигура, но не от напряжения, а от нового бремени.
– Домой? Снова слушать твое вранье? Нет, я остаюсь здесь. Не хочешь говорить? Не надо. Я сама найду ответ.
– Ты сама не знаешь, что говоришь и что делаешь. Домой! Немедленно домой!
Дайана глубоко вздохнула. Квентину показалось, что ледяная маска на ее лице начала трескаться, крошиться и с тихим звоном ссыпаться на пол.
