устроившегося рядом с ней. Он выглядел таким расслабленным и беспечным!
Брэнд провел дома всего неделю. Почему же случилось так, что ее жизнь кардинально изменилась? Отчего она чувствует себя такой живой, будто теперь по ее жилам течет не кровь, а энергия? А недавно она видела, как Брэнд стоит на краю утеса, поняла, что он находит спасение в опасности. Похоже, ей удалось раскрыть один из его секретов.
Вероятно, это неплохо, ибо Брэнд неохотно делится своими секретами.
— Мистер Шеридан!
— Угу? — Брэнд перевернулся и прикрыл рукой глаза, защищаясь от солнца.
— Меня зовут Мартин Гилмор.
Поднявшись на ноги, Брэнд пожал парнишке руку.
— Здорово прыгать с утеса! — заявил Мартин и быстро прибавил: — Я хочу служить на флоте.
И вдруг во взгляде Брэнда появилась усталость, которую Софи не замечала уже несколько дней. Опять возникла стена отчуждения.
— Сколько тебе лет, сынок?
— Семнадцать.
Брэнд кивнул и тихо сказал:
— Наслаждайся тем, что имеешь здесь, как можно дольше. Софи, ты готова?
Ее удивила его резкость, но, увидев выражение его лица, она спорить не стала.
Софи сложила плед и собрала корзину для пикника. Брэнд отнес все это к джипу. Выражение его лица было отстраненным и непонятным.
— Что произошло? — спросила Софи, когда они вдвоем грузили вещи.
— Ничего, — коротко ответил Брэнд, захлопывая багажник.
— Произошло. — Софи прикоснулась к его руке, чувствуя, что он пытается уйти от ответа. — Когда Мартин упомянул о службе на флоте.
— Я слишком часто застегивал молнии на мешках для перевозки трупов парнишек его возраста.
— Расскажи мне об этом, — тихо попросила Софи.
Брэнд усмехнулся:
— Очнись!
— Нет, — настаивала она, — расскажи мне, что ты видел.
— Софи, ты боишься даже червяков.
Стена отчуждения стала прочной и высокой. Софи задалась вопросом: не почудилось ли ей, что Брэнд стал более открытым?
Он стряхнул с предплечья ее руку, но Софи знала, что есть только один способ разрушить стену. Она считала, что обязана это сделать, словно ее жизнь зависит от того, вернет она Брэнда в реальность или нет.
Пусть он поймет, что она всегда готова ему помочь. Она выяснит, что с ним на самом деле происходит, нравится ему это или нет. Софи не оставит Брэнда в покое.
Поднявшись на цыпочки, она коснулась губами его рта.
Брэнд отстранился от нее, но Софи знала, что он понял мотив ее поступка. Тем не менее он настороженно взглянул на нее.
— С какой стати? — проворчал Брэнд.
— За нами наблюдала миссис Флекенспек.
Он повернулся и оглядел широкую площадку, где парковались все, кто приезжал к Голубому утесу:
— Я не вижу миссис Флекенспек. Что стало с правилом номер шестьсот: никаких проявлений чувств на людях?
— Не было никакого шестисотого правила! — вознегодовала Софи.
— Не будет ни одного правила, если ты начнешь их нарушать, — бросил Брэнд. Сейчас он был совершенно не похож на того парня, который когда-то носился на мотоцикле по сонным улочкам Шугар- Мейпл-Гроув, рискуя свернуть себе шею, а недавно привез ей на работу душистый горошек, гонялся за Софи с банкой, полной червей, и прыгал с утеса, желая произвести на нее впечатление.
И тут до нее стало доходить: Брэнд считает, что только он может нарушать правила и устраивать переполох.
— Ладно, — сказал он, избегая смотреть на Софи. — Думаю, наша миссия здесь окончена. Поехали.
Софи и представить не могла, что ее разочарует поездка домой. Брэнд гнал джип с такой скоростью, будто хотел поскорее от нее отделаться.
Как давно он перестал доверять людям? Да и доверял ли вообще кому-нибудь?
Боже правый! Софи поняла, что по-прежнему влюблена в Брэнда Шеридана.
Ее любовь к Брэнду совсем не походила на чувство, которое она испытывала к Греггу. И эта любовь способна снова разрушить ей жизнь.
Улегшись ночью в постель, Брэнд по-прежнему ощущал на губах свежесть чистых вод у Голубого утеса и сладость зовущего поцелуя Софи.
Может быть, ему тоже стоит установить кое-какие правила? Например, запрет на поцелуи.
В душе Брэнда пробудилось жгучее и щемящее чувство, страстное желание приткнуть уставшую голову в каком-нибудь тихом и безопасном месте. Софи, и только Софи, невзирая на ее ставшее прозрачным бикини, заставляла Брэнда страдать.
Он провел в милом сонном городке Шугар-Мейпл-Гроув неделю и с потрясением констатировал, что ему еще ни разу не было скучно. Брэнд медленно успокаивался и расслаблялся после длительного нечеловеческого напряжения.
Так было до тех пор, пока парень у запруды, неугомонный сорвиголова — копия молодого Брэнда, — не швырнул его в прежний мир. Теперь Брэнд задавался вопросом: зачем молодые мужчины отчаянно стремятся оставить родные места?
«Подумай о чем-нибудь другом», — приказал он себе и выполнил собственный приказ.
И вспомнил, что его отца нет дома. Когда они с Софи приехали и Брэнд не обнаружил автомобиль доктора, Софи объяснила, что сегодня вечером Общество Святого Иакова устраивает вечеринку.
— Значит, папа ведет достаточно активную жизнь. — Брэнд все больше радовался подобным обстоятельствам.
— О да, и она ему на пользу. — Софи отвела взгляд.
Брэнд, видя реакцию Софи, не мог не предполагать, что она знает о жизни его отца гораздо больше, но не желает рассказывать. Это стало очевидно в тот день, когда он спросил ее о пожаре. Софи тогда вроде бы запаниковала.
Ладно, он тоже не хочет рассказывать ей обо всем, хотя Софи настаивает на откровенности. Это происходит уже во второй раз. И во второй раз Брэнд ужасно хочет ей открыться.
На мгновение он подумал о ней не как о ребенке, нуждающемся в защите, а как о женщине, способной разделить с ним ношу. Но разве можно просить женщину о помощи?
Почему до того, как Софи попросила его рассказать о том, что он видел и сделал, Брэнд не ощущал всей тяжести своей судьбы?
«Синклер поступил верно», — подумал он, беря письма, отправленные Саре примерно шестьдесят пять лет назад.
Рядовой Синклер Хорснелл уже несколько месяцев был за границей. Его письма стали более редкими и гораздо менее откровенными. Изначальный восторг и любопытство уступили место едва заметному цинизму. Теперь он находился не в Ирландии, а на юге Франции. Было начало 1943 года.
