— Да, конечно.
— Я звоню Грейсону немедленно.
Она глубоко вздохнула. Ничего ей не хотелось так сильно, как найти сестру. Даже если время, проведенное ею рядом с Дэймоном, подошло к концу.
Он сказал, что собирается отпустить ее на свободу.
Самое печальное, что никогда больше она не будет чувствовать себя по-настоящему свободной. Часть ее души с тоской и болью теперь всегда будет стремиться в прошлое, чтобы снова прожить несколько волшебных дней, когда ей было позволено быть принцессой рядом с ее возлюбленным принцем.
Дэймон внимательно следил за выражением ее лица, когда сообщал ей свое решение. Он страстно желал увидеть, что она хотела совсем не того, о чем он говорил, но ничего не заметил. Значит, она тоже знала, что письмо изменило все.
— Да, я сейчас же позвоню Грейсону, — тихо повторил он. Телефон был у окна, и Дэймон увидел, что солнце уже опускается в океан.
Он дернул шнур, и занавески со свистом задвинулись.
— Грейсона, пожалуйста. Дэймон Монтегю. — Он повернулся и посмотрел на Рэйчел.
Лицо у нее стало совершенно белым, но, увидев, что он смотрит на нее, она улыбнулась.
Лэнс Грейсон подошел к телефону.
— Рэйчел обнаружила фотографию в старом семейном альбоме. Фон на ней такой же, как на той, что вы прислали сегодня в полдень. Да. Я позову ее.
Она подошла к телефону. Он, любуясь ее грацией и красотой, смотрел, как она пересекает комнату.
Его сердце жаждало, чтобы она осталась и разделила с ним жизнь, чтобы их брак стал настоящим.
Он передал ей телефон, коснувшись ее щеки. Затем повернулся и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Сообщение Рэйчел очень взволновало Лэнса Грейсона. Даже по телефону она почувствовала сдержанное возбуждение в его голосе, когда рассказала ему о существовании охотничьего домика и о том, где он находится.
Теперь Лэнс быстро найдет Викторию.
Она верила ему всем сердцем и душой.
Дэймон уже вышел из комнаты. Она и не заметила когда. В его спальне его не было, не было его и в комнате Карли.
Она проверила, как спит Карли, затем посмотрела на коробки из магазина Розалитты, все так же аккуратно сложенные в углу.
Большая часть их никогда не будет открыта.
Рассеянно она подошла к ним, подхватила верхнюю, открыла ее и нахмурилась. Она никогда не видела ничего, хотя бы отдаленно похожего на то, что держала сейчас в руках.
Она достала из папиросной бумаги и начала разглядывать красивое белоснежное кружевное белье и длинный пеньюар к нему. Откуда оно взялось? Дэймон, по-видимому, купил его для нее.
Ей никогда не приходилось иметь такое красивое нижнее белье, а пеньюар уж тем более она никогда не держала в руках. Слабый внутренний голосок пытался заставить ее положить все обратно в коробку, другой голосок, более громкий, уговаривал ее примерить такую красоту.
Она подчинилась второму голосу и, сбросив одежду на пол, надела белье на обнаженное тело.
Ощущение шелка на ее коже было необычным, совершенно невероятным, успокаивающим и возбуждающим одновременно.
Рэйчел посмотрела на свое отражение в огромном зеркале на двери ванной и тихо ахнула. Она выглядела похожей на невесту в полном смысле слова. Почему Дэймон купил ей столь сексуальное белье, если знал, что в их браке никогда не будет места чувствам? Она сняла пеньюар и аккуратно повесила его на стул рядом с кроватью, затем заползла под одеяло.
Больше часа лежала она без сна, беспокойно переворачиваясь с боку на бок, напрасно ожидая услышать шаги Дэймона, входящего в ее спальню. Чувствуя, что уже не заснет, она встала и надела пеньюар, повертелась перед зеркалом и почувствовала себя изящной и красивой, настоящей принцессой. Пеньюар развевался у нее за спиной, когда она вышла в коридор спящего дворца.
Знакомясь с апартаментами Дэймона, она обратила внимание на небольшую кухню. Казалось, что ею никогда не пользовались, но теперь она надеялась найти там хотя бы стакан молока и микроволновую печь.
Было очень тихо, лунный свет лился через большое окно. Хорошо, что ей не придется включать свет. И тут она увидела, что дверь, всегда плотно закрытая, сейчас немного приоткрыта, и оттуда слышался непонятный повторяющийся звук. Она подошла к ней и слегка толкнула. Дверь открылась.
Перед ней предстала детская комната. Лунный свет проходил через оконные кружевные занавески, на стене красовался огромный нарисованный Винни Пух. В кресле-качалке сидел Дэймон. Звук, привлекший ее внимание, шел от качалки. Двигаясь туда и обратно, она издавала легкий скрип.
Рэйчел вошла в комнату.
Дэймон не мог поверить своим глазам, увидев ее. Он был ослеплен ее красотой.
Он пришел сюда, чтобы пережить то, что сказала Рэйчел. Подумать. Почувствовать.
Его сердце разрывалось от горя, но он испытывал странное ощущение спокойствия.
Он сделал так, потому что любил ее.
Настоящая любовь должна всегда проявляться в заботе о любимом человеке и в поступках, которые будут для него ее наилучшим доказательством. Настоящая любовь не посадит любимого человека в клетку, но откроет дверь клетки и скажет: «Будь свободен».
Дэймон удивлялся, как сильно он смог полюбить Рэйчел за такое короткое время. Как это произошло? Может, он уже давно ждал ее? Может, его душа узнала ее душу прежде, чем они встретились? Или ангелы указали ему дорогу к ней?
И если так, может, ангелы помогут ему теперь остаться с той, кого он полюбил? Она вошла в тот момент, когда мысли о ней не оставляли его в покое.
Он встал.
— Извини, — сказала Рэйчел, — я не смогла заснуть. Я услышала шум и пришла. Я сейчас уйду.
— Нет, не уходи. — Он протянул руки, и она двинулась к нему. Казалось, она плыла над полом небесным видением. Может, это и была любовь? Способ, которым Бог дает почувствовать свое присутствие в скромной обители человеческого сердца?
Рэйчел подошла, взяла его за руки, пристально посмотрела ему в лицо, и глаза у нее стали огромными.
— Видно, ты вспоминаешь здесь что-то очень личное.
Так и было до сих пор. Но вдруг оказалось, что нет ничего, что он хотел бы утаить от нее.
— Все хорошо, — сказал Дэймон.
— Какая красивая комната, — сказала она. — Мне нравится Винни Пух.
— Его нарисовала Шарон. Всего целиком, даже пчелу на носу. — Он грустно засмеялся.
— Ты о чем-то жалеешь, Дэймон? — прошептала Рэйчел, и ее глаза заставили его почувствовать, что он может и не отвечать. Разве она не заглянула ему в душу?
— Я жалею, что не говорил ей чаще, как много она значила для меня.
Рэйчел кивнула.
— Я понимаю. Я жалею о том же, когда думаю о Виктории.
