старшеклассники имели право собираться на речном берегу, чтобы покурить в сумерках. Только старшеклассники. И то формально это было все же нарушением школьных правил. Но учителя закрывали на это глаза.
Мне не следовало так рисковать. Мои единственные союзники, члены футбольной команды, заночевали в Роскоммоне после товарищеского матча. Я плечо растянул и на игру не поехал. Пришлось остаться в дортуаре и считать часы до возвращения домой.
«На берегу не будет никого, кроме пансионеров», — рассудил я. Рейки и его дружки наверняка уже сидят по домам под крылом у своих мамочек. Итак, я поправил повязку на плече, провел по волосам расческой и отправился на луга.
Я вышел без пиджака, подвязав вокруг пояса теплый свитер. Узел, которым были завязаны рукава, получился размером с футбольный мяч. Я хорошо помню этот свитер. Он служил предметом постоянных насмешек городских мальчишек. Они утверждали, что моя мама изловила где-то бедную овечку и содрала с нее заживо шкуру вместе с копытами.
Мальчишки болтались вдоль берега, пуская кольца дыма в полутьме или швыряя камешки на середину реки. Я присоединился к ним и тоже набрал в руку пригоршню гальки с речного берега. По нынешним временам наши развлечения выглядят невинными — у молодежи сейчас столько возможностей, рок-музыка и море свободного времени, — но тогда нам казалось, что мы шикарно проводим досуг.
И тут появился Рейки. И, разумеется, не один — Райан никогда не путешествовал без своей свиты. Льстивые шакалы вертелись вокруг него, как планеты вокруг Солнца. Они не имели права появляться здесь. Пробираться вечером на территорию школы приходящим ученикам запрещалось столь же строго, как пансионерам — покидать ее. Но Рейки мечтал кое с кем свести счеты, и поэтому он и его дружки нанесли нам визит, перейдя реку по плотине, находившейся выше по течению.
Я схватился за голову руками, отчаянно надеясь, что они пришли не по мою душу. В конце концов, что я такого натворил? Ничего. Всего лишь сделал вид, будто кинул мяч.
Они остановились передо мной. В предвкушении настоящего развлечения они даже на время перестали хихикать. Ясно было, что дела мои плохи. Рейки не стал бы мочить в воде свои ботинки ради того, чтобы просто лишний раз поиздеваться надо мной.
Молчание нарушил, разумеется, сам Райан:
— Добрый вечер, мистер Маккол. Как идут дела у тружеников сельского хозяйства?
Не каждый мальчишка использует в своей речи такое слово как «труженик» — это взрослое слово. Но Рейки всегда говорил, словно диктор «Новостей», — имелась у него такая привычка.
Я ничего не ответил. Да он и не ждал ответа. Ему просто нужен был повод, чтобы привязаться ко мне.
Он пнул меня по ноге.
— Ну, так как идут дела в вашей грязной захудалой норе?
Я не знал тогда даже слова «захудалый». Но именно поэтому я его и запомнил.
— Удалось ли вашей матери ободрать еще пару овечек?
Дружки Рейки заржали. «Удалось ли вашей матери ободрать еще пару овечек?» Ха-ха-ха! Теперь я уже не мог дальше молчать. Ведь настоящий парень не может позволить, чтобы при нем издевались над его матерью. Я решил подняться с земли, чтобы мне было удобнее в случае чего драться или убегать.
— Я не крестьянин, Рейки, я не живу в норе и моя мать не обдирает овец.
— Неужели? Ты сможешь это доказать?
— Да.
Дружки Рейки обступили меня полукругом. Даже в полутьме было видно, как возбужденно сверкают их глаза. Я понял, что они пьяны. Я уже видел такие глаза у нас в Ньюфорде. У нас имелся свой городской пьяница — точно так же, как в любом селении в Ирландии. Наш, выпив, всегда лез в драку — свести старые счеты. Похоже, выпивка подействовала на Рейки подобным же образом.
— Дело в том, Маккол, что мне глубоко наплевать на твои семейные обстоятельства. Для меня деревенщина — это деревенщина, и все тут.
Хотя это нельзя было назвать вопросом, он, похоже, полагал, что я обязан как-то ответить. Обмен оскорблениями напоминает игру в теннис, и Райан послал ко мне мяч через сетку. Но я-то вовсе не собирался с ним играть. Я решил прибегнуть к давлению взглядом — тактике, которая часто меня выручала на футбольном поле. Беда только в том, что в футболе силы более или менее равны, но тут я был один, а их — десятеро. Оттого что я сверлил его взглядом, Рейки только пришел в еще большее бешенство.
— Что-то не так, деревенщина? Тебе что, кто- то язык откусил? Корова, что ли? Или овца?
Я скрипнул зубами. Что бы я ни сказал, он все равно извернулся бы и выставил меня в дурацком свете.
— Дело в том, Маккол, что в последнее время ты стал вести себя нагло. Нахально. А таким, как ты, положено держаться подобострастно.
«Подобострастно»? Какой уважающий себя подросток станет выражаться подобным образом?
Тем временем на другом берегу появилась компания девчонок. Перегнувшись через перила, они хихикали и махали нам руками. Рейки развязно помахал им в ответ. Очевидно, это были его поклонницы, собравшиеся посмотреть на то, как он проучит зарвавшегося пансионера.
— Итак, отныне, — произнес Рейки, слегка повысив тон, чтобы его слова было слышно на другом берегу, — я требую, чтобы ты, обращаясь ко мне, говорил «сэр».
Я презрительно фыркнул носом. Я настолько тщательно следил за тем, чтобы ни звука не вырвалось у меня изо рта, что про нос-то совсем и забыл.
Лицо Рейки побагровело.
— Ты чем-то недоволен, дружок?
Я словно окаменел. Даже моргать перестал.
— Я спрашиваю — ты чем-то недоволен?
Я слегка пожал плечами, что следовало понимать как «ни да, ни нет».
Но Райан предпочел понимать это как «да».
— Отлично. Тогда скажи нам, чем именно.
Я прикрыл глаза. Это было уже чересчур.
— Достаточно просто сказать: «
И тут я брякнул:
— Райан, называть
В кустах стрекотали сверчки, но, клянусь, даже они в тот миг замолчали. Молчание, впрочем, продлилось не долго. Положение у заводилы в таких компаниях незавидное — ведь даже ближайшие дружки тайно жаждут его падения. Девочки на другом берегу реки принялись истерически хохотать, стуча от восторга по перилам кулаками.
— Молодчина, Пэдди! Так ему, этому нахалу!
Я догадался, что под «Пэдди» они подразумевают меня. Райан тоже это понял и в мгновение ока превратился из изощренного острослова в обыкновенного драчуна.
Не успев даже понять, что творит, он размахнулся и ударил меня по лицу, мазанув пальцами по губам. Удар вышел болезненный, но, в сущности, пустяковый. Мне доставалось сильнее на рыбалке от рыбьего хвоста. Рейки в изумлении уставился на свой кулак, словно тот предал его. Он потерял самообладание, причем на глазах у зрителей.
Игра в футбол учит пользоваться в своих интересах смятением противника — именно это я и сделал. Я толкнул грубияна ладонями в грудь изо всей силы. Он пошатнулся, повалился назад и скатился на спине по откосу к самому берегу. Такого он совсем не ожидал.
Банда Рейки набросилась на меня проворнее, чем гончие на лису. Это были типичные слабаки — ведь им в жизни не доводилось трудиться по-настоящему. Но их было много, и они прижали меня к земле, вдавив в жидкую грязь по самые уши.
Девчонки по-прежнему ржали за перилами на том берегу. Для них все происходящее было развлечением почище всякого театра, лучше иного киносериала.
Рейки вскарабкался обратно по скользкому склону, стряхивая глину со своего спортивного пиджака. Вид у него был прежалкий.
