пока был без сознания. Не волнуйтесь, успокоил их врач, будет ваш старшой жить – ему лишь отлежаться надо пару-тройку деньков. Да Леон и не волновался. Ему было как-то все равно. Он устал. Устал больше душой, чем телом.
И Мизинец захандрил. Глаза в одну точку устремлены, тоска в них гремучая...
– Помянем, – меланхолично кивнул он.
На столе бутылка «Абсолюта», колбаса крупно порезана, хлеб, банка с солеными огурцами вскрыта – и все, больше ничего. Ни тому ни другому не хотелось пиршества. Выпить – да, а закусить хотя бы хлебными крошками...
Бобер, Кот, Супец, Ржаной, Карл, Будильник... Козлом их «звеньевой» был, но сейчас об этом не вспоминали. Не было на него злости. Ни на кого они не злились. Только на самих себя...
Бутылка опустела. И все молчали. Когда ополовинили вторую, Мизинца прорвало:
– Не думал я, что так все будет. Не думал... – Его взгляд был устремлен в пустоту. – Я на зону ведь по глупости попал. Уже после армейки мотоцикл у пацана одного одолжил. Два года получил. За «колючкой», сам знаешь, зверем нужно быть, если человеком хочешь остаться...
Может, он и преувеличивал. Но Леон молча с ним согласился.
– Пацан я крепкий, сам видишь. Железо все два года тягал, качался. И ржавым никогда не был. Вот Алыча меня и взял к себе. Думал, все нормально будет. «Бабки» с бизнесменов буду собирать, по ресторанам с девками гулять. Ну и застрелить, если надо будет, кого-то придется... А вышло...
Мизинец пьяно махнул рукой и снова потянулся к бутылке. Выпили, кинули в рот по кусочку колбасы с огурчиком.
– Одного убил, второго, третьего... Да сколько ж можно?.. – Мизинец говорил на нормальном языке. Бандитский сленг куда-то исчез. – Но несло... На Снежное озеро поехали, а там... Трупы, трупы, трупы... Не могу больше...
– Зовут-то тебя как? – Леон с удивлением обнаружил, что не знает его имени.
Все клички да клички. Будто собаки они, а не люди... Это же ненормально...
– Витей меня родители назвали, – кисло улыбнулся Мизинец. – Только они меня так и зовут...
– Да, дела, совсем мы с тобой опустились...
Леон понимал его. Они оба нормальные люди. С детства их учили делать добро и бороться со злом. Леону хотелось стать и летчиком, и космонавтом, и моряком, но никак не бандитом. Вите наверняка тоже. Но судьба обманула их. Поставила на черную тропу. И они, как зомби, пошли по ней. С вытянутыми руками и выпученными глазами. В каждой руке по пистолету, в глазах – перекрестье прицела... В дерьме они по самые уши. А сверху на них капает кровавый дождь...
– Опустились, – горько вздохнул Мизинец. – И не подняться нам...
– Кто тебе такое сказал? – возразил Леон.
– Сам знаю...
– Да глупости...
Ему хотелось спорить с ним. Но вдруг он понял, что Мизинец прав.
Они могут бросить свое кровавое ремесло. А что дальше? Им придется скрываться от Графа – отступников не прощают. Их будут искать. И не братва, а менты. Ведь их руки по локоть в крови. Только скажи Граф «уголовке» «фас», и на них устроят травлю. Их прищучат. Только до суда дело не дойдет – понятно, по какой причине... А если им все же суждено будет уйти и от братвы, и от ментов, вся их жизнь превратится в борьбу за существование. На нелегальном положении жизнь сладкой не бывает.
Если они останутся, то выйдут из воды сухими. И дальше будут убивать. За это им будут платить хорошие деньги, обеспечивать прикрытие. Они уже сейчас на отличном счету – их может ожидать повышение. «Звено» под начало дадут, а может, и «бригаду». Война не будет длиться вечно. Когда-нибудь наступят спокойные времена. И кровь будет литься мелкими струйками, а не реками. И, возможно, сами они уже не будут жать на спусковые крючки. Для этого есть другие...
А потом Наташа... Несмотря ни на что, Леон по-прежнему любил ее. События последних дней затуманили ее образ – она как бы отдалилась. Но сейчас все встало на свои места. Он не может без нее. И он должен бороться за свое счастье...
На пару с Мизинцем они опустошили два литра водки. Надрались, что называется, до чертиков. Леон не помнил, как добрался до постели. И мгновенно заснул...
Глава пятая
Тюремный врач констатировал смерть трех подследственных. Суицид, самоубийство. Не выдержали нервы у бедняг, повесились на полотенцах... Все девять заключенных, содержащихся в камере, дружно подтвердили, что их всех разбудили предсмертные хрипы самоубийц. Все трое уже стояли на пороге смерти, им уже ничем нельзя было помочь...
В то же утро из других камер вынесли трупы еще шестнадцати подследственных. Пятеро из них перерезали себе вены, четверо свернули шеи, случайно свалившись с коек, все остальные повесились на полотенцах. Двенадцать суицидов и четыре несчастных случая. И, конечно же, не нашлось свидетелей, которые могли бы дать показания хотя бы по одному факту насильственной смерти...
Все девятнадцать покойников принадлежали к одной преступной группировке. Но этому факту старались не придавать особого значения. Удобнее было списать их гибель на суицид и несчастный случай...
Бандиты – это крысы. Не поделят что-то, сожрут друг друга. Так сказал полковник Мальцев, начальник Задворского РУОПа. И майор Михайлов был с ним согласен. И остальные офицеры, собранные на служебное совещание, одобрительно кивали.
– Я думаю, товарищи, картина на сегодняшний день предельно ясна, – от философских категорий Мальцев перешел к реальности.
Расстрелы в сауне, в кафе, на выходе из казино, подрыв машин – все это звенья одной цепи... Граф нанес по баульской братве упреждающий удар. В одну ночь было уничтожено пятнадцать боевиков.
И следующая ночь приносит неожиданности. Убит некий Луков Михаил Григорьевич, он же бандитский авторитет по кличке Михей. С ним убиты его телохранители. И буквально через пару часов после этого перестрелка в Марийском квартале. Одна группировка наносит другой ответный удар. Но что-то не складывается. Нападавшие несут потери и уходят. Пять трупов с одной стороны и два – с другой. У одного убитого обнаружено два пистолета. «Стечкин» и «ТТ», как раз те стволы, из которых убиты Михей и оба его телохранителя...
А наутро разборка у Снежного озера. Баульские взяли реванш – тринадцать трупов с вражеской стороны. Но и сами попали в переплет. Полковник Мальцев вовремя получил информацию, связался с армейскими авиационными структурами, поднял на ноги СОБР. Разработанная операция удалась – бандиты Баулина попали в следственный изолятор. И тут за дело взялся Граф. Связался со своими людьми на «крытке» – а таких у него хоть отбавляй. И началась резня. Всех баульских передавили, никого в живых не оставили. Суицид и несчастный случай... Херня все это, сказки для дураков...
В свое время Михайлов подсказал Графу, как расправляться с противниками. Да тот и сам знал, без подсказок. Воздействие через «крытку» или исправительную колонию, то бишь зону.
– Уголовное дело по факту гибели гражданина Лукова и его охранников прекращено, – продолжал Мальцев. – В связи с гибелью убийцы... Есть основания и для закрытия ряда других дел. Преступники совершили массу злодеяний, но все они погибли в результате междоусобного конфликта. Некого винить...
Может быть, кто-то из участников недавних акций и уцелел. Но Мальцев прав, надо свалить вину на убитых и закрывать дела. Ни ему, ни другим глухари ни к чему.
– В данное время наши приоритеты должны заключаться в нанесении профилактических ударов по преступным группировкам. – Голос Мальцева зазвучал грозно. – Мы прозевали начало криминальной войны за сферы влияния, но еще не поздно остановить преступный беспредел... В ближайшее время мы проведем операцию по зачистке города от преступных элементов. В первую очередь рейды будут проведены по незаконным формированиям, уже взятым нами в оперативную разработку...
Дальше начиналась ментовская рутина. Мальцев начал ставить задачи подчиненным, кто за что отвечает и каким боком подстраивается к грядущей широкомасштабной операции. Он собирался задействовать весь оперативный состав управления, подключить к делу весь спецназ МВД. Не сегодня завтра в городе начнутся облавы, повальные аресты, шмоны. Десятки боевиков из враждующих
