Глава шестая
1
После суда из одиночки Кирилла перевели в общую камеру. Бояться Сомова не стоило – этот гад уже добился того, чего хотел.
Пятнадцать лет – это слишком много. Через пятнадцать лет Кириллу будет под пятьдесят. Через пятнадцать лет с самим Сомовым может что-нибудь случиться. Его могут грохнуть или партнеры, или конкуренты по бизнесу. Он может уехать за границу со всеми нажитыми миллионами. За это время может грянуть революция. Пятнадцать лет – это целая жизнь...
До весны следующего года Кирилл оставался в изоляторе. Условия содержания вроде те же – что «до», что «после». Та же общая камера, те же «бэсы», те же порядки и нормы питания. На самом деле все далеко не так. Нет больше встреч со следователями и адвокатами, нет больше возможности видеться с Димой Якушевым. Про Таню и говорить нечего.
С Таней за все это время он виделся всего несколько раз. Они разговаривали через плексигласовую перегородку. Кирилл мог ее целовать, но только через трубку телефона. Она любила его, скучала и тосковала. Обещала ждать. Но Кирилл понимал, что это глупо с ее стороны. А он поступил бы жестоко, если бы требовал от нее такой жертвы. Пятнадцать лет – это слишком много...
Лию тоже осудили. Следователи все-таки смогли доказать ее участие в чеченских бандформированиях. Хотя убийства российских солдат доказать не удалось. Смогла она отвертеться и от убийства Проклова, Чаева и Каплиева. Зато суд счел убедительными доказательства по факту убийства двух сотрудников службы безопасности компании «Дженерал». Но как это ни странно, ей не впаяли пожизненное заключение. Ей дали всего пятнадцать лет. Ровно столько, сколько отмерилось Кириллу...
Весной Кирилла отправили по этапу в иркутскую колонию для бывших сотрудников.
На этапе он понял, что зэк – это не человек. И даже не животное. Зэк – это вообще ничто...
Путь до зоны должен был занять не меньше месяца. Довольно долгий срок. Без еды за это время можно двинуть ноги, и не один раз.
Осужденным полагался сухпай, но конвой все забрал себе. Как же, будет солдатня кормить зэка тушенкой. Все себе. А заключенным – корка сухого хлеба и полтора литра воды в пластиковой бутылке на всю толпу.
В ту же бутылку приходилось и отливать. Потому что оборзевшим «вэвэшникам» было в падлу выводить заключенных в сортир. Приходилось терпеть целые сутки и оправляться в пакеты. А ведь среди осужденных «бэсов» было достаточно много тех же бывших «веселых ребят» – бывших солдат срочной службы внутренних войск. Должна же была быть хоть какая-то солидарность.
Нет, не было солидарности. Зато была солидранность. В смысле с зэков
За свои деньги он мог бы обрести даже плотские утехи. Первое время в одном с ними вагоне везли женщин. С одной стороны, было весело. Все-таки женщины. С другой стороны, очень грустно...
В условиях неволи разница между мужчиной и женщиной проявляется особенно сильно. Мужчины достаточно быстро адаптируются к новым условиям. Тюрьма для них – это борьба. Борьба с самими собой, с внешней средой. Борьба за выживание, борьба за лидерство. Борьба становится смыслом их существования. Они легко выстраивают для себя новую жизнь – новые нормы поведения, новые ступеньки иерархии, новые ритуалы, новые мифы...
А вот женщины в большинстве своем не могут построить новый для себя мир. Они живут прошлым и не видят для себя ни будущего, ни настоящего. Это жалкое и страшное зрелище – осужденная женщина. Надо только видеть, сколько тоски в ее глазах.
Но какова же их радость, когда они видят мужчин! Они нуждаются не столько в сексе, сколько в простом человеческом общении. Но секс тоже не на последнем месте. Во всяком случае, для большинства из них. Они рады воспользоваться возможностью побыть с мужчиной. Для них это как возвращение в прошлое. Короткое, неубедительное, порою грязное, но возвращение...
Женщины на одной стороне вагона, мужчины – на другой. Но это не мешало спонтанному образованию пар. «Влюбленные» переглядывались, перекрикивались и, конечно, переписывались – договаривались о «тайных» свиданиях.
Конвоиры просто не могли упустить шанс подзаработать. И отвели сортир под комнату для свиданий. Одна минута свидания – сто рублей. Час – двести баксов. И от желающих при этом не было отбоя.
Кирилл тоже в принципе мог уединиться с какой-нибудь теткой. Но, во-первых, это подло – ведь за секс он бы платил деньгами, которые дала ему Таня. А во-вторых, среди заключенных женщин была только одна красотка, с которой он бы захотел уединиться. Захотел, если бы не одно обстоятельство.
Этой красоткой была Лия Каленцева. Кирилл не поверил своим глазам, когда увидел ее.
Она первая узнала его. И наградила холодной, змеиной улыбкой. А еще она показала ему язык. Как будто хотела коснуться его своим жалом.
Лия была верна себе и в неволе. Черноволосая красотка в черной одежде. Она и сейчас умудрялась выглядеть довольно свежей. Короткая кожаная куртка на меху, черные джинсы в обтяжку.
В «столыпине» она была на особом положении и среди своих, и среди чужих. Женщин она держала в кулаке. Ее боялись, перед ней пресмыкались. И даже конвоиры посматривали на нее с некой опаской. Как будто их гипнотизировал ее хищный, змеиный взгляд. А может, их пугали космические «черные дыры» в ее глазах.
Только один начальник караула ее не боялся. Для него одного, так сказать, в эксклюзивном порядке, она прикинулась ласковой домашней кошкой. Вместо шипения она перешла на кошачье мурлыканье, спрятала свои коготки и в конечном итоге оказалась с ним в одном купе. Нетрудно было догадаться, чем они там занимались. Но обратно Лия возвращалась сытая и удовлетворенная.
Что это? Она испытывает потребность в мужчинах? Или преследует какую-то свою выгоду?
Обратно она возвращалась под конвоем. И проходила мимо купе-клетки, в котором находился Кирилл.
Она остановилась, достала сигарету, закурила. Так просто, как будто рядом и не было солдата- конвоира.
– Кири-илл! – с хищной улыбкой на тонких губах позвала она.
Он сверлил ее презрительным взглядом, но она этого как будто и не замечала.
– Кирилл, а хочешь, мы закроемся с тобой в туалете? – продолжала куражиться Лия. – Мы бы весело провели время...
Кирилл молчал. Но ей все равно, с кем разговаривать – с ним или с самой собой.
– Ах да, у тебя же Таня?.. Как она там поживает? Еще не вышла замуж?.. Ничего, выйдет. А пока она просто с кем-то трахается. Да, мой смешной, да – она с кем-то трахается... А ты, мент, соси. Как можешь, так и соси!.. – Улыбка сползла с ее лица. Губы зло искривились, в глазах блеснула холодная ярость. – Ты не бойся, мент, – зашипела она. – Я Таню никому не отдам... Мне она не нужна. Поэтому я просто убью ее. Чтобы она никому не досталась... И до тебя, падла, доберусь! Не жить тебе, мразь. Не жить!!!
Она уже не шипела, она истерически визжала. Этот визг привел конвоира в чувство. И он погнал Лию по коридору, запихнул в купе, закрыл на замок.
Кириллу хоть бы хны. Он не боялся этой стервы. У него есть иммунитет против ее яда. А насчет Тани волноваться нечего. Если она выйдет замуж – что ж, так тому и быть. А убивать ее Лия не станет. Все это пустые угрозы. Да и чтобы добраться до Тани, ей нужно уйти в бега. А как она вырвется из-под стражи?
Ответ на этот вопрос Кирилл узнал на следующий день.
Лия снова заперлась в купе вместе с начальником. Все было нормально, пока ее не повели обратно. Поезд стоял, дверь вагона была открыта.
Лия была без наручников. И, как та гюрза, набросилась на конвоира. Вырубила его и рванула на выход. Путь ей преграждал караульный, но, увы, он не смог с ней ничего поделать. Она вырубила и его. Вырвала у него из рук автомат и с ним выскочила из вагона...
Вот так она и вырвалась на свободу. Вот так она могла бы с оружием в руках добраться до Москвы. Могла бы найти Таню. Могла бы... К счастью, далеко она не ушла. Ее вовремя заметил часовой из соседнего
