Возможно, Никита виновен в ее гибели. Но ведь ее уже не вернуть...
Внезапно его осенила хорошая мысль.
Никита убрал пистолет, нагнулся над телом Альбины, на всякий случай убедился в том, что она действительно мертва. И только после этого подошел к Виталу. «Браунинг» был у него в руке. Но Никита не стал его вынимать. Напротив, он еще больше укрепил его в руке. А самого Витала посадил на диван. И приставил «браунинг» к его виску. Положил свой палец на указательный палец Витала.
Он уже собрался нажать на него, когда Витал открыл глаза.
– Что ты делаешь? – в ужасе вопросил он.
Но Никита ему ничего не ответил. Больше ошибок с его стороны не будет.
«Бей первым, брат!..»
Он нажал на палец Витала. «Браунинг» с грохотом выдавил из себя пулю... Все, нет больше бригадира. Нет бывшего друга Никиты... Бывшего друга... Бывшего врага...
Чаус... Вован... Теперь вот Витал... Из их боевой бандитской «пятерки» остался только он, Никита. Ну, еще Гиря, но и того как бы нет, на долгие годы его упекли за решетку...
Чаус, Вован, Витал, Никита – они назывались братьями. Вместе дела серьезные делали, вместе рисковали, вместе водку пили, вместе баб топтали. Жили одной жизнью... Вована застрелил Витал... Витала застрелил Никита... Вот он, финал бандитского братства... Нет братства – все это миф. В бандитском мире один закон. Закон джунглей...
Правильно говорил Светлов про пауков в банке...
Да будь она проклята, эта бандитская жизнь!..
Все, с прошлым покончено раз и навсегда... Но нельзя уходить так сразу. Прежде нужно подчистить за собой хвосты...
Звук выстрелов мог вспугнуть соседей. Поэтому Никита засуетился. Но вовремя обнаружил, что в квартире Альбины недавно был сделан ремонт. Евродизайн – это понятное дело. Но, кроме того, квартиру оборудовали отличной звукоизоляцией. Толстые стекла, звуконепроницаемое покрытие стен, двойные двери. Хоть бомбу здесь взрывай, никто из соседей ничего не услышит...
Можно было не торопиться.
Все это время Никита был в перчатках. Поэтому ему не пришлось уничтожать свои «пальчики». Но нужно было нарисовать общую картину событий. Что он и сделал. Получалось, что Витал и Альбина поругались. Витал влепил ей пощечину. Она бросилась убегать от него. Он же остановил ее несколькими выстрелами в спину. А затем застрелился сам...
Глупо. Братва не поверит. Зато менты с удовольствием ухватятся за эту версию. Чтобы отчетность себе не портить...
Никита уже собирался уходить, когда вспомнил про кейс с золотыми застежками.
Кейс валялся в коридоре. Это Никита выбил его из рук Витала. Но в нем ничего нет. Или Витал приходил сюда с пустым кейсом, или он опустошил его здесь.
Не снимая перчаток, без лишней спешки, предельно аккуратно Никита начал поиск. Начал и тут же закончил.
В гарнитурной стенке за тонкой перегородкой из темного стекла стоял большущий кожаный саквояж. Протяни руку да возьми. Но простота эта кажущаяся. Чтобы добраться до содержимого, нужен ключ к очень сложному замку. Его Никита нашел у Витала в кармане.
Связка ключей, и вместо брелока какой-то прибор, напоминающий переговорное устройство. Щелк, щелк, и доступ к саквояжу открыт.
В саквояже были деньги. Плотные ряды банковских упаковок – в каждой по десять тысяч долларов. А всего – около двух миллионов. Жирно! Круто!.. И жутко!..
Никита понял, что это за деньги. Это «общак» группировки.
Витал назначил казначеем самого себя. Он никому не доверял – только себе. И еще Альбине. В ее квартире он оборудовал хранилище. И ездил к ней в гордом одиночестве. Чтобы никто, даже телохранители, ни о чем не могли догадаться.
Он сделал в квартире капитальный ремонт. Но почему не выделил для денег целую комнату, не поместил их в бронированный сейф... Как будто в поисках ответа на этот вопрос, Никита нажал на кнопку прибора.
– Раз, два, три! – как в микрофон бросил он.
Прибор эхом отразил его слова.
До Никиты дошло не сразу. Но дошло. В саквояж был вмонтирован «жучок». А Витал имел при себе приемное устройство. Он подъезжал к дому, включал прибор и некоторое время слушал, что творится в квартире Альбины. А вдруг она сговорилась с кем да устроила на него засаду?..
Никита забрал саквояж. Тщательно запер за собой дверь. Чем поздней кинутся искать Витала, тем лучше...
– Дорогой, ты вернулся?
Лена старательно изображала на своем лице радость. Как же, самый любимый в мире человек вернулся.
– Что, соскучилась? – с тщательно скрытой иронией спросил Никита.
– Соскучилась... Какой ты красивый. Какой загорелый... Я хочу тебя...
Не успел Никита опомниться, как очутился в ее объятиях. Он хотел оттолкнуть ее от себя. Но понял – ее желание искреннее. Изголодалась, сучка, по палке...
Никита тоже не прочь был подмять под себя эту дешевку. А почему нет?.. Он брал ее грубо, жестко, будто пытался растоптать ее, унизить... Лена была в полном восторге...
А потом они лежали в постели, наслаждались покоем.
– Раньше ты таким не был? – сказала Лена.
– Каким таким?
– Грубым... Ты дикарь!..
– А я с диких островов и приехал...
– И много там дикарок было?
– Хватало, – кивнул Никита.
На следующий день после расправы над Виталом он вылетел на Канары. Только выбрал для отдыха другой остров, не Гран-Канарию, а Тенерифе. Он не отказывал себе ни в чем. В том числе и в женщинах. Ни себя не берег, ни их. На полную катушку оторвался. Он мог бы оставаться там и дальше. Но нужно было возвращаться...
– И как они?
– Да ничего, не хуже наших...
– Ты что, спал с ними? – неожиданно вспылила Лена.
Похоже, она не играла. Ее возмущение было искренним.
– Я пользовался презервативами, – усмехнулся Никита. – Как ты просила...
– Я?! Просила?!
– Ну да. Тебе было все равно, что я буду делать на Канарах. Ты торопилась избавиться от меня...
– Что ты такое говоришь? – взвилась Лена.
– А что думаю, то и говорю.
– Никита, мне не нравится твое настроение!..
Лена уже не лежала. Она стояла. Голая. Она была возмущена, поэтому даже не замечала своей наготы.
– А мне твое...
Никита также поднялся с кровати. Но, в отличие от нее, сразу же начал одеваться.
– Что же тебе не нравится?
– То, как ты хотела отправить меня на Канары одного.
– Я не хотела... Так сложились обстоятельства...
– Те, которые в штанах у Витала? – срезал ее Никита.
– Что?! Что ты говоришь?! – от неожиданности она чуть не подавилась собственным языком.
– Ты не понимаешь?
