– Фу, Черныш, фу! – послышался голос Алексея Яковлевича.
А вот и он сам. Стоит в дверях дома, в руках охотничье ружье.
Собака отпустила Родиона, отступила. Из пасти вырывался тихий звериный рык.
– Руки подними! – приказал Алексей Яковлевич. – Спиной ко мне!..
– Яковлевич, это ж я... – воззвал к нему Родион.
– Кто я?.. Руки, говорю, подними... Спиной ко мне...
– Ты что, не видишь, призрак я. Привидение!
– Сейчас пальну из обоих стволов, и призраком станешь, и привидением... Родион, ты?!
– Он самый... Тихо, мать разбудишь...
– Ты откуда?
– С того света. В рай за грехи не пустили, в ад тоже не попал – черти на переучет закрылись... Эй, ты только не думай, что я призрак. Смотри, не пальни ненароком...
– Не пальну. – Алексей Яковлевич опустил стволы.
Даже в темноте была видна бледность на его лице. Если лоб потрогать, наверняка рука мокрой от испарины станет. Непривычное это дело, лицом к лицу с покойником сталкиваться.
Где-то у соседей закричал петух.
– Вот видишь, петухи запели. А я не исчезаю... Живой я. Ну чего встал, Яковлевич? Иди к матушке. Подготовь ее. Скажи, что я слегка живой...
Уже через пять минут Родион барахтался в объятиях матери.
– А я знала, что ты не погиб, – говорила она.
Знала она, догадывалась. Может быть. Но слезы радости все равно ручьями катятся по щекам.
– Плохо мне, мама. На ногах еле держусь, отпусти...
Мама его отпустила. А потом опустила. В горячую ванну. Вода была настолько грязная, что ее пришлось менять. Но этим занимался Алексей Яковлевич. У Родиона не было сил даже вытащить заглушку из ванны.
Ранами занялась мама. Обработала и перевязала едва затянувшуюся пробоину на боку. С заживающей раной на ноге проблем было меньше. Но и с ней пришлось повозиться.
– Врача бы тебе надо, – после охов и ахов сказала она.
– Не надо. На мне как на собаке заживает.
– Бедный ты мой. Сколько ж тебе пришлось вытерпеть.
Бывает и хуже, подумал Родион. Хотя ему казалось, что сказал вслух. Чистый, распаренный, со стерильными бинтами на обработанных ранах, он утопал в тепле и уюте. Усталость и боль отступили. Хотелось спать.
– Не по той дорожке ты пошел, сынок. Не по той... – причитала мама. – Сворачивать тебе надо, сынок. Сворачивать, пока не поздно...
Поздно, засыпая подумал Родион. Уже поздно...
Он так и не понял, сам проснулся или его разбудили. Похоже, сам.
– Здорово, шеф!
Но почему рядом с ним сидит Колдун? Наверняка это он тряхнул его, чтобы вырвать из сна.
– Откуда ты взялся? – спросил Родион.
И слишком резво вскочил с дивана. Раненый бок пронзила острая боль. Чтобы стерпеть, пришлось стиснуть зубы.
– Не надо резких движений. Я не враг, если ты вдруг на меня грешишь...
– Как ты узнал, что я здесь?
Родион предупредил домашних, чтобы никому не вздумали говорить о его «воскрешении». Ни Кире, ни Светке. Никому.
– Твой отчим сказал, – как о чем-то само собой разумеющемся сообщил Колдун.
Аккуратная прическа, свежее, чуть грубоватое лицо. В глазах непроницаемая завеса, за которой спрятаны его чувства.
– Я же просил никому...
– А он никому и не говорил. Только мне... Это называется правильная организация работы с людьми. Ты же сам дал мне карт-бланш на вербовку агентов везде, где только можно...
– Значит, Алексей Яковлевич твой агент?
– Скажем так, сочувствующий... Все, что касается тебя, он должен сообщать мне.
– Значит, ты и меня под колпаком держал?
– Ну, не под колпаком...
– Под ненавязчивым таким контролем.
– Это моя работа.
– Хорошо работаешь.
– Плохо... Шустрика вот прозевал. Обхитрил меня, гаденыш... У него на стороне спец по мокрым делам был. О нем никто не знал. Вот он его и использовал...
– Использовал. Сухо это как-то звучит, протокольно... Да его уроды чуть решето из меня не сделали. Колька завалили...
– Значит, Колька мы вместо тебя похоронили?
– Его.
– Это ты хорошо придумал. Все свое ему отдал, даже ключи от квартиры...
– И зубы свои золотые...
– Да знаю, читал заключение судмедэкспертов... Вы с Кольком зубы у одного стоматолога лечили, так?
– Ну да, он мне своего знакомого зубодера подсуетил.
– Ты и это учел, правильно... И то, что «умер», тоже правильно...
– Знаю, Бешеного завалили, Спелого тоже... Или врут?
– Да нет, – уныло вздохнул Колдун. – Не врут. Нет больше Толика. И Вадика тоже нет... Скоро на кладбище целая аллея из «братских» могил будет. Аллея бандитской славы... Ты бы, кстати, туда точно попал. Если бы не «помер»...
– Кто? Кто пацанов наших мочит?
– Слонцевские...
– Как-то неуверенно ты говоришь.
– Ну а кто еще может быть, кроме них? Толик их условия принять отказался. Вадик тоже... В городе «бригада» киллеров. Носом землю рыл, хотел дотянуться до них. Но не смог...
– Надо смочь.
– Ты думаешь, я могу?.. Нет, не могу. Я теперь в этом городе никто.
– Не понял.
– Да все ты понял... Разговор был, кто вместо Спелого «общину» на себя возьмет. Так никто не хотел... Уже решили разъединяться. Чтобы каждый по себе. А тут Самбист. Я, говорит, мог бы взяться. Ну, братва согласилась...
– Значит, все-таки Самбист. Пришло его время...
– Он, родимый... Сейчас он у руля. Только я ему оказался не нужен. Иди, говорит, в пень. У него, мол, свой человек.
– Не у него, а у Боксера... Боксер за Самбистом стоит. Не под Самбиста наши пацаны отошли, а под Боксера... Кончилась наша власть. Теперь бал будет править Боксер...
– Очень может быть, – не стал спорить Колдун.
– Это Боксер, гад, наших пацанов мочил. Тихой сапой землю рыл... А мы на слонцевских грешили. «Бригада» неуловимых киллеров из Москвы. Туфта все это. Была «бригада». Только не столичная, а наша, местная. Боксер ее создал. И зашифровал ее конкретно.
– Не мог Боксер под собой тайную «бригаду» держать. Он у меня со всех сторон был просвечен. Я о нем все знаю. Даже... – Колдун запнулся.
– Что даже? – поторопил его Родион.
