там не одна проблема, а несколько…
— Мои люди, которые разбираются в программировании, сказали, что это надолго. Очень надолго. Я им не поверил и приехал к тебе, чтобы спросить лично. Скажи, к вечеру ты сможешь устранить все эти проблемы?
Лекс едва не поперхнулся, затем покачал головой.
— Нет, сегодня это исключено. Мы только… — он осекся, поняв, что детали Эмира совсем не интересуют.
Азиат сидел с черным лицом, перебирая четки. Долго сидел.
Молчание затягивалось, но ни Лекс, ни Мусорщик не решались его нарушить.
Наконец, Эмир поднял голову. Посмотрел на Лекса, и под тяжелым взглядом азиата тот съежился.
— Ты знаешь смысловое значение выражения «потерять лицо»? — спросил Эмир. Лекс хотел было ответить, но тот взмахнул рукой, останавливая его. — Я не буду вдаваться в подробности, тебе это ни к чему. Буду, как ваш президент, краток: из-за этих утренних событий я потерял лицо.
«Потеря лица» могла означать только одно — где-то там, в Азии, у Эмира, по его мнению, чуть-чуть снизился авторитет. Лекса так и подмывало ответить по этому поводу что-нибудь колкое, но он понимал, что в этом случае шансы дожить до следующего дня будут стремиться к нулю.
Поэтому смолчал, сделав скорбно-виноватое лицо.
Эмир же, выдержав восточную паузу, продолжил:
— Я не смогу вернуть свое лицо до тех пор, пока виновный в этом не будет наказан. Сейчас, в данную минуту, я считаю виновным тебя, — он ткнул пальцем в Лекса. — И в какой-то мере тебя. Это ведь ты отговорил меня работать с французами и убедил, что эта игрушка принесет больше профита.
Эмир посмотрел на Мусорщика, тот вздрогнул, но не стал ничего говорить.
Зато нашел что сказать Лекс.
— Моя доля вины, конечно, есть, — сказал он. — Но я хочу сказать, что…
— Не надо ничего говорить, — перебил его Эмир. — Ты жертва. А значит, виноват ты и только ты. Если ты считаешь виновным кого-то другого… Найди его для меня. Это очень важно. И поторопись. У меня есть терпение, но оно не вечное. Это первое.
Он снова долго молчал, раздумывая.
— Ты хороший специалист в своем деле. Ты написал эту программу, анализатор… Мои люди сказали мне, что тот, кто это сделал, великий человек. Ты хороший программист, но плохой хозяин, поэтому у тебя бардак. Я пришлю людей, кто сможет следить за порядком.
Введешь их в курс дела, они помогут тебе с управлением. Это второе.
У меня все. Если у тебя есть ко мне вопросы, задай их сперва себе.
Эмир поднялся и, не попрощавшись, вышел из кабинета.
Лекс угрюмо посмотрел на Мусорщика.
— Мне одному кажется, что у меня сейчас отбирают мою игру?
— Это лучше, чем если бы у тебя отбирали жизнь, — философски заметил Мусорщик.
— Ты сейчас серьезно?
— Более чем.
— За что меня убивать? За то, что какие-то придурки решили поиграть в киберпанк? Я тут причем вообще?
— Тебе лучше найти для Эмира тех, кто тебя атакует, — уклончиво ответил Мусорщик.
— Как?
— Через Синдикат и его инфотрейдеров.
— У меня ни одной зацепки нет. Я боюсь даже подумать, сколько это будет стоить…
— Не дороже денег.
— Ну да.
Лекс вышел из кабинета, направившись к программистам.
— Ну что, есть новости? — спросил он, понимая, что вопрос риторический.
— Работают через прокси, не отследить, — развел руками один из программистов.
— Стартовую страницу только что изменили, — заметил другой.
— Матом что-то написали? — спросил Лекс.
— Нет, латынь. Вот, посмотрите.
Он вывел на экран, висевший на стене, изображение стартовой страницы.
Эмблема игры осталась неизменной, а вот надпись изменилась.
Раньше герб обрамляла надпись «Inviavirtutinullaestviа».
Хакеры исправили ее, теперь на стартовой висела другая надпись: «Mendacem memorem esse».
— Ну, и как это переводится? — поинтересовался Лекс.
— Не знаю, — пожал плечами разработчик, чем вызвал приступ ярости у босса.
— Ну так погугли!
— Лжецу следует быть памятливым, — ответил через минуту программист.
Кое-что стало проясняться. То есть уверенности у Лекса еще не было, но появились первые подозрения.
— Кажется, я знаю, в каком направлении стоит рыть, — процедил он сквозь зубы, когда подошел Мусорщик. — Свяжешь меня с Синдикатом?
ГЛАВА 18
ПОУЧАЙТЕ ЛУЧШЕ ВАШИХ ПАУЧАТ
— Ай, глупы, как пробки, дети… их затягивают в сети… там и жизнь свою кончают… им не вырваться назад…
Ремикс песенки из старого кинофильма, игравший в одной из квартир дома напротив, был слышен еле-еле, но Синка взяла на себя роль усилителя и, стоя у окна, старательно подпевала.
Асгарда песня раздражала, но еще больше раздражал сигаретный дым, стоящий столбом. В квартире хоть топор вешай, уже глаза начали слезиться. Поэтому Синка и открыла окно, а вместе со свежим воздухом в квартиру ворвались холодный февральский ветер и песня со зловеще-тревожным смыслом.
— Не простудись, — сказал ей Ник, а потом притащил и заботливо накинул ей на плечи куртку.
Боже ж ты мой, посмотрите, какие мы нежные и заботливые…
Асгард видел, что у парня снесло крышу из-за этой взбалмошной девчонки, но влезать в чужие отношения не собирался. В конце концов, Нику не десять лет, чтобы учить его, как жить и с кем дружить.
Только Асгард чувствовал, что до добра их отношения не доведут.
Было в них что-то такое неестественное.
С того самого момента, как Синка появилась в Ростове, парня словно подменили. Нет, он оставался тем же профессионалом, вопросов нет. Продолжал учиться, что-то кодил постоянно, ребятам помогал — где консультациями, а где и делом. Но при этом никогда не отпускал девушку от себя дальше, чем на несколько метров и всегда следил не только за ней, но и за теми, кто осмеливался бросить на нее заинтересованные взгляды.
Ник готов был схватиться за нее с кем угодно. Это на себе почувствовал Святобор, когда Ник познакомил детей Сварога с девушкой.
Святобору дивчина приглянулась, и он, не разобравшись, кто с кем, попытался наладить более близкие отношения. Как истинный казак, немного неуклюже, немного прямолинейно, искренне и от души.
В результате Святобор узрел рядом со своей лысой башкой дуло «Беретты», а поскольку дело
