законе...
Земеля и Агдам не подвели. Сразу после суда на «крытом» собрался сход. По воровским законам коронация должна проходить не абы где, а именно на тюрьме. Так и случилось. Сход рассмотрел кандидатуру Родиона. Земеля, Агдам и Банчик поручились за него. И после ряда формальностей Родион был возведен в сан законного вора...
– Ой, больно, ой, не могу, – рядом тихо постанывал Жгут.
Крепкий детина с пудовыми кулаками, только в голове вместо мозгов солома.
При погрузке в вагон Жгут вел себя нормально. Пер впереди Родиона как танк, расчищал для него путь. И в проходе купе стоял железобетонным изваянием, следил, чтобы сюда попали только избранные и числом не больше нормы. А в пути разнылся.
– Вот достал! – недовольно протянул Черкиз.
Приблатненный элемент из пристяжи Родиона. Самый натуральный баклан.
– Чего воешь?
– Да болит же, говорю, – страдальчески скривился Жгут.
Руками он держался за причинные места.
– Где болит? – спросил Черкиз.
– Где, где. Сам, что ли, не видишь?
– А ну покажи! – потребовал Родион.
Жгут густо покраснел и стянул с себя штаны.
Это было что-то ужасное. Болт у Жгута распух до невообразимых размеров. Елда длиной четверть метра и толщиной чуть ли не с ногу. Головка темно-синяя, как у покойника. И гнилью за версту несет.
– Что за беда? – озадаченно почесал затылок Черкиз. – Ты что, шконку невинности лишал?
– Да нет, это у него чисто мастырка, – пояснил Блюм. – Болт себе отремонтировал. Двадцать шаров закатал...
– Сколько? – изумленно переспросил Родион.
– Двадцать...
– Ну не идиот, а?
Он никогда не понимал придурков, которые вживляют в член шарики из оргстекла. Если верить тюремным байкам, с таким орудием баба получает больше кайфа. Родион только усмехался, когда такое слышал. Во-первых, он знал, что в сексе размер далеко не самое важное. А во-вторых, какая на тюрьме может быть баба? Кого удовлетворять своей кукурузиной?
Но, видно, далеко не все думали так, как он. Или думали, но шли на «ремонт» от не фиг делать. Операция – чистой воды садизм. Какой-нибудь умелец брал хорошо заточенный гвоздь-сотку, пальцами оттягивал крайнюю плоть члена. Бац! И дырка готова. Туда впариваются шары или закачивается вазелин. Рану забинтовывают чистым платком – если такой в наличии. И хорошо, если есть возможность разжиться таблеткой стрептоцида.
Жгут, видно, стрептоцидом не разжился. И как итог – сепсис, заражение крови. Сепсис с плавным переходом в полный звиздец. Еще немного, и пацан может натурально двинуть коньки.
– Ты бы, Жгут, лучше себе в башку шарики-ролики вкатал, – покачал головой Родион. – Глядишь, поумнел бы...
– Что будем делать, Космач? – спросил Черкиз. – Задвинется же пацан.
– Задвинется, – кивнул Родион.
До зоны не так уж и далеко. Путь короткий, без централов и пересыльных тюрем. Но ехать три дня, не меньше. Слишком много остановок и длительных стоянок.
– Надо рексов звать, – решил Родион.
Сказано – сделано.
– Начкар! – заорал Блюм. – Начка-ар!!!
Из служебного купе нарисовалась заспанная репа старшины.
– Кто тут каркает? – грузно насупился он.
– Начальник, человека спасай!
– А где ты тут человеков видишь? – засмеялся вояка. – Быдло одно.
– Ты это, базар фильтруй! – рассвирепел Черкиз.
– Эй, да тут еще воняют! Кто?
– А ты подойди сюда, увидишь!
Вместе со старшиной к решетке подошел солдат с волыной в кобуре.
– Кто тут хавло разевает? – презрительно скривился начкар.
– Все нормально, – сказал Родион. – Ты это, начальник, не буксуй. У нас человек коньки выставляет. Скоро помрет...
– Кто?
– Жгут, кажи бандуру! – осклабился Блюм.
Жгут выставил на обозрение свое «сокровище».
– Бляха-муха! – покоробился старшина. – Это что ж такое?
– Это третья нога, начальник. Гангрена на ноге, не видишь?
– Херня это, а не гангрена... Как тебе петуха под такой размер подобрать?
– Ему не петух нужен. Курочка ему нужна. Вареная, в бульоне... В больницу ему надо, начальник.
– Где я ему больницу возьму?
– Скоро город будет. Свяжись с тамошним начальством. Пусть машину высылают...
– А может, лучше вертолет? И два истребителя сопровождения...
– Начальник, ну будь человеком, – умоляюще протянул Жгут. – Сковырнусь же... О-о! Жить охота!..
– Видишь, начальник, человек жить хочет, – сказал Родион. – Помочь надо. А за нами не заржавеет...
Он уже приготовил стодолларовую купюру. Протянул ее старшине.
– На всех возьми. Пожрать себе чего-нибудь купите...
Вояка деньги взял. Повертел банкноту в руках, посмотрел на свет.
– Сто баксов – это хорошо. Но мало...
– Больше нет, начальник. Ничего больше нет, – с жестким упреком глянул на него Родион.
– Ничего нет. А эта откуда?
– Места надо знать, – совсем некстати вставил Блюм.
– Знаю я ваши места, – зловеще сощурился старшина. – В пердильниках я еще не ковырялся... А может, и не в пердильниках!.. Караул, в ружье!
Старшина слетел с катушек и устроил грандиозный шмон. Вояки вывели всех из купе, развернули лицом к решеткам. Догола Родиона не раздевали, внутрь не лезли. Но ощупали каждый шов его одежды. И в купе прошерстили все закоулки. Но денег не нашли.
Паскудный попался начкар. Ох и паскудный. Таких надо наказывать. Родиону уже знал, что делать.
Заключенных вернули в купе.
– Вопросы есть? – с гнусной улыбкой спросил старшина.
– Есть, – кивнул Родион. – Человеку в больницу надо.
– Обойдется!
– Загнется же.
– Молчать!..
– Напиши письмо маме, – хихикнул Черкиз. – Пусть она тебя обратно родит!
– Молчать!!! Брагин! Закрыть все окна!
Все окна в вагоне тянулись вдоль коридора, зэку туда не дотянуться. Вагон и без того парилка, а после того как закрыли окна, начался сущий ад.
– Черкиз, про маму ты неплохо задвинул, – обливаясь потом, сказал Родион. – Плохо, что начкара разозлил... У тебя какой срок?
– Двадцатник.
– Еще лет пять взять не хочешь?
– А что делать надо? – оживился Черкиз.
