странность. Это абсурдно. И если принять гипотезу, что роковая записка была адресована не ему, это значит, что в его конверте ничего не было. Стало быть, и остальные конверты были пустыми… Это просто- напросто был абсолютно бесполезный фарс… подсказанный воспаленной фантазией убийцы…
— Позвольте?! — сказал адвокат Жильберт Паскал. — Но это приводит к странному выводу…
— Верно! — согласился Тудор. — Это первый ясный акт, который доказывает, что Дан Ионеску был сообщником убийцы. Значит, убийца тем более не мог назначить ему свидание…
— Но Пауль Соран тоже получил записку! — напомнила Сильвия Костин. — Получение вызова подтверждается не только его словами, но и тем состоянием, в котором он теперь пребывает…
— Да! Пауль Соран — единственный, кому действительно предназначалась записка-приговор, и единственный, кто буквально следовал ее содержанию… Но и его записка звучит странно, это тоже записка-загадка. Читая ее, думаешь, что речь идет о романтическом свидании, полном искушений, окутанном таинством ночных прелестей. Но зачем понадобилось назначать свидание возле заброшенного колодца, способного вызвать только неприязнь? Не более ли романтично было бы и не лучше отвечало бы планам убийцы зазвать Пауля куда-нибудь на берег моря и там избавиться от него? В чем же дело?
Колодец сознательно был избран местом встречи, так как был нужен убийце, давал ему преимущества, которые не найти в другом месте. Какие это преимущества? Внезапность нападения? Нет! Более внезапным оно могло бы оказаться как раз в другом месте, например, в комнате жертвы или на берегу моря. В чем же преимущество? В одном-единственном: колодец позволял убийце от чего-то избавиться. То ли от трупа, то ли от орудия убийства… Однако обнаружение трупов входило в планы убийцы — об этом говорит сама идея и система пересылки записок. Остается второй ответ: чтобы избавиться от орудия убийства… Но оружие было найдено в кустарнике, возле гостиницы: нож с ручкой, обернутой ватой, чтобы не остались отпечатки пальцев и следы крови жертвы. Кто угодно мог бросить нож в кусты после нападения, кроме жертвы, распростертой возле колодца. Тот факт, что оружие найдено и найдено именно как орудие преступления, но тем не менее не выдает убийцу, логически аннулирует потребность в колодце в качестве места встречи. Тогда все же зачем встреча была назначена возле колодца? 'Раз уж мы привыкли к абсурду, попытаемся дать тот же ответ, что и в случае с первой запиской: что, если и эта записка была адресована не жертве? Можно поискать и другие ответы за пределами абсурдного, но никак нельзя отвергать идею, что колодец давал какие-то преимущества убийце и, следовательно, обязательно должен был стать местом встречи. С этого момента установить личность убийцы не составляет большой проблемы…
— Разве господин Пауль Соран не видел нападавшего? — хмуро спросил Мони Марино. — Если тот смог подойти и нанести удар, значит, и Пауль Соран должен был его разглядеть…
— Убийца был во всем белом и выглядел словно привидение, — вспомнил Владимир Энеску. — Очертания видны, а самого человека не узнать…
— Не могу представить себе, чтобы Пауль Соран не узнал, кто на него напал, — упорствовал Мони Морино.
— Он это хорошо знает… — ответил Тудор. — Но только в последний момент, когда по логике вещей это уже не было необходимо и когда он понял, что это уже не было бы предательством, он сказал мне, что может назвать имя убийцы…
Человек, напавший на него, и убийца всех остальных, одно и то же лицо? — спросил архитектор Дориан.
Все присутствующие невольно вздрогнули и не решались посмотреть в глаза друг другу. Один лишь Владимир Энеску искал взглядом Сильвию Костин, но она застыла с закрытыми глазами.
— Да! — ответил Тудор. — Напавший на него, он же — автор всей комбинации — и есть интересующий нас убийца, вернее, пока еще интересующий — я все думаю о вопросе, которым напоследок озадачил меня Пауль Соран в больнице:
В этот момент Владимир Энеску заметно съежился и машинально повторил вопрос Пауля Сорана, а в дверях гостиницы появился явно возбужденный врач Константин Матей.
— Извините, ради бога, если помешал. Я хотел позвонить, но связь повреждена из-за грозы. Состояние Пауля Сорана сильно ухудшилось. То ли из-за сегодняшних посещений, то ли еще от чего-то… Это неизвестно, да и недосуг выяснять. Мы делаем все возможное, чтобы спасти его, но я, как врач, обязан предупредить, что шансы практически равны нулю…
Врач сразу ушел, и воцарилось тяжелое молчание. Лишь через несколько секунд раздался голос архитектора Дориана:
— Это означает, что он не сможет произнести имя убийцы. Уже не сможет его разоблачить…
Тудор медленно поднялся. Он выглядел усталым, но голос звучал ясно:
— Развязка этого трагического и запутанного дела близка. Остается лишь несколько темных мест… и, я думаю, нам лучше устранить их. Итак, записка, найденная у Раду Стояна… в кармане плавок. Это тоже приглашение на встречу, хотя ничего прочитать было невозможно — вода превратила буквы в сплошной синий потек. Поначалу мы решили, что наличие этой записки в кармане плавок ничем не оправдано. Даже если он получил ее на пляже и она послужила поводом, чтобы броситься в воду. Все это выглядит абсурдно. Мы знаем теперь, что все записки были написаны им, а коли так, он не мог назначать свидание сам себе. Тогда зачем ему было таскать записку в кармане плавок? Ответ может быть только один: он не знал, что записка при нем. Кто-то другой подложил ему бумажку, чтобы она была у него обнаружена. Совершенно ясно, что некто попросил Раду Стояна написать три записки с приглашением на свидание. Тот же человек продиктовал и текст всех трех записок, легко убедив Раду, что, если адресат не сможет быть в шесть часов у омута, тогда, возможно, в семь у яхты «Белая чайка», а если не сможет и тогда, значит, в час ночи у колодца, когда все заснут… В том состоянии, в котором пребывал Раду Стоян после своей утренней драмы, желание у него было только одно: встретиться еще раз с известным лицом, и он без колебаний послушался того, кто вызвался стать посредником между ним и этим «лицом». Бедняга и не подозревал, что пишет свой собственный приговор, но и убийца не подозревал, что приговор пишется и ему. Записки являлись частью его плана обороны, их нужно было быстрее заполучить. Но назначение у них было только одно: попасть в наши руки, мы, следователи, были единственными адресатами всех трех записок. Зачем нам так назойливо подсовывали эти три маленьких конверта из одного большого?
Прежде всего чтобы создать образ убийцы-одиночки со стороны и, во-вторых, чтобы они попали в число улик, выводящих настоящего убийцу из-под удара. Каким образом? Направив нас на поиски убийцы в другое место и тем самым обеспечив ему алиби. То есть вещественные доказательства преступления превращались в надежный щит для убийцы. Следовательно, любая улика, которую оставлял нам автор преступного замысла, имела целью отвести от него подозрения. Иначе он не стал бы нам их оставлять. Ограбление в Бухаресте, орудие убийства, записки, все прочие улики, даже убийство, происшедшее на наших глазах, — все это было инсценировано и задумано с целью прикрыть убийцу, вывести его из круга подозреваемых, ввести нас в заблуждение. Вот почему мы были вынуждены игнорировать факты! Разумеется, те факты, которые предлагал нам он.
Итак: ограбления не было! Записки написаны не для тех, кому адресованы и у кого были найдены, орудием убийства послужило не то, что мы нашли, убийство на наших глазах — не настоящее, нападение возле колодца — не настоящее! Но если мы были вынуждены отрицать все эти действия, потому что их некому было совершить, чем же следовало их заменить? Только подлинными фактами! Ограбления не было… но все же оно совершено. Когда? Кем? Нужно было менять исходные данные…
Взлом был осуществлен не в воскресенье, а в субботу, в ночь того самого общего гулянья, которого, может, и не существовало. Нико Никола все тщательно продумал. Чтобы открыть окно, нужен был лишь легкий толчок, для проникновения в сейф — достаточно было пошевелить пальцами, набирая знакомые буквы. В тот момент, когда Нико Никола покидал Бухарест, в семь часов вечера, в то же самое время, с побережья в столицу отправилась «живая лестница».
В Чульнице, на полпути, сообщники, как и договаривались, встретились и Нико Никола сообщил им шифр. Потом каждый продолжал свой путь. В благоприятный ночной час «лестница» выстроилась, и один из тройки проник через предварительно отпертое Николой окно в комнату. По всей вероятности и судя по улике, найденной в манжете брюк жертвы, о чем убийца не мог знать, Дан был тем, кто проник вовнутрь. Все было закончено за две минуты. Еще минута понадобилась, чтобы, как предусматривал план, прикрепить к решетке окна скрытую петлю, которую легко зацепить концом проволоки. Затем «лестница» распалась и в три часа ночи уже возвращалась в поезде на побережье. Вся операция длилась двенадцать часов. Только
