– Так нельзя! – вырывалась она.
– Почему? – срывая с нее платье, проревел он. – Кто мне запретит? Кто?.. Я здесь хозяин!.. Я везде хозяин!.. Я тут всех имею!..
Злость, похоть распирали его. Он будет жалеть, что поступил так с Маргаритой. Потом. Но сейчас он не жалеет ни о чем. И никто не посмеет оторвать его от этой девочки.
Она говорит, что у них с Лозовым ничего не было. Надо проверить...
Нырков сломил сопротивление Маргариты и содрал с нее трусики.
И в это время за окном послышались отдаленные выстрелы. Они приближались. Загрохотали автоматы возле пропускного пункта.
– Что там? – Нырков оторвался от Маргариты.
Автоматы загрохотали совсем рядом. Нырков бросился к окну. И прямо на глазах у него одна за другой разорвались три гранаты. Если бы стекла не были бронированными, он бы получил свою порцию осколков – и металлических, и стеклянных.
С ним ничего не случилось. Но упал с выбитым глазом один боец. Рядом на колено опустился второй. И тут же появился человек с оружием. И начал стрелять. Точным попаданием он уложил бойца. И подался вперед.
Нырков узнал этого человека. Да это ж Роман Лозовой... Вот, значит, куда он из больницы подался. Не хочет больше по лесам шататься. Решил брать быка за рога.
Матвей Данилович увидел пятерку боевиков из патрульной «бригады» – их он взял на усиление охраны. Эти ребята воевали по всем правилам военной науки. И сейчас приближались к месту, где только что скрылся Лозовой. Не оставалось сомнений, что его или убьют, или возьмут живьем. Ныркову было все равно, в каком виде его «подадут к столу». Главное, с ним покончат навсегда.
А он покончит с Маргаритой. Вернее, с ее независимостью.
Он повернулся к ней. Она лежала на диване. Голая. Волосы распущены, закрывают грудь, руками прячет низ. И затравленно смотрит на него. Пусть смотрит. Он ее хозяин, она его рабыня.
Нырков молча подошел к ней. Стянул с себя брюки. Снова навалился на нее, подмял под себя. Еще немного, и он войдет в нее. Маргарита сопротивляется, но ей не справиться с ним.
За окнами снова громыхнуло. Одна граната. Вторая... Только Ныркова этим уже не отвлечь. Пусть Лозовой воюет. Пусть огрызается. А он тем временем будет трахать Маргариту...
* * *
Рома расстрелял все четыре заряда. И увидел, как рядом неумело Артем сорвал чеку с гранаты.
– Бросай!
Так же неумело он швырнул ее в сторону боевиков. Вторую гранату Рома у него забрал. И сам швырнул вдаль. И накрыл цель. Один боевик упал на землю с перебитыми ногами и вырванным низом живота.
– А теперь вперед!
Рома шел ва-банк. Без бронежилета, с двумя автоматами в руках он вырвался из-за своего укрытия. Стрелять без пауз, точно в цель, уходить от огня. Ему везло – с его умением и опытом ничто не помешало ему исполнить в точности эту установку. Автомат стрелял не переставая, пули впивались в боевиков, прошивали бронежилеты. А сам он прыжками уходил в сторону. А еще Артем стрелял. Из-за укрытия.
Троих бойцов вывели из боя гранаты. Последних двоих расстрелял Рома вместе с Артемом. Двое боевиков еще были живы.
– Вперед! – Рома рванул дальше.
Добить поверженного врага он не мог. Рука не поднималась. А зря.
Они уже подошли к дому, когда откуда-то со стороны крытого бассейна выскочили трое. Рома среагировал мгновенно. Одного он подстрелил. И вместе с Артемом залег. Но и враг тоже не собирался становиться удобной мишенью – спрятался за высоким парапетом бордюра.
Рома выстрелил. Мимо. И тут какая-то сила заставила его обернуться назад. Недобитый боец целился в него из автомата. Ствол смотрел прямо на него. Палец на спусковом крючке. Положение неудобное – не уйти с линии огня. Да и времени на это нет. И автомат на цель не развернешь – не успеешь. Что же делать? Умирать...
Он не слышал выстрелов. Только визг отрикошетивших пуль. Недобитый боевик дернулся, выронил автомат и затих. А откуда-то из темноты через их головы полетели гранаты. И точно накрыли место, где лежали два боевика из последней тройки. Три «лимонки» смешали вражеских бойцов с землей. Над головой Ромы просвистело несколько осколков.
– Е-е! – вскрикнул Артем.
Ему зацепило руку. Кожу царапнуло.
Из темноты вынырнули две тени. С автоматами.
– Е-е! – повторил за братом Рома.
Он увидел Иннокентия и Мишу. Все те же автоматы «ВАЛ». Все те же сосредоточенные лица.
Нырков сказал, что Миша и Иннокентий погибли. Значит, наврал, собака...
Как будто не замечая Рому и его брата, они двинулись к дому. И на глазах у него сделали решето из боевика. Роме очень хотелось думать, что это последний вражеский боец.
* * *
Рита не хотела становиться женщиной. Тем более не хотела, чтобы в это звание ее посвятил Нырков. Он уже не вызывал в ней ничего, кроме отвращения. В его доме, наедине с ним, она узнала его истинное лицо. Подлый, грязный, мерзкий...
И этот подонок сорвал с нее одежду, подмял под себя. Хрипит, пыхтит, пытается сломить ее сопротивление. И это у него получается.
За окнами грохотало. Рвались бомбы, стреляли автоматы. А ему хоть бы что. Грязная похоть омрачила его рассудок.
Рита почувствовала, как что-то твердое и жаркое ткнулось ей между ног. Она закричала. Нырков же только зажал ей рот рукой. И продолжал продираться дальше.
Она извернулась и укусила его за палец.
– Ах ты, дрянь! – заорал тот.
И немного отступил назад. И тут же с силой хлестнул ее по лицу.
В голове помутнело, перед глазами все поплыло, в ушах зазвенело. Рите казалось, что она теряет сознание. А Нырков снова пошел в атаку, еще мгновение...
– Эй, ублюдок! – услышала Рита женский голос. – А ты ее спросил, она этого хочет?..
Нырков застыл на ней. Рита видела его лицо. И светящуюся красную точку на лбу. Где-то она видела такое. Ах да, в американских боевиках. Точка – это место, куда сейчас угодит пуля. Оружие с лазерным прицелом.
Твердь, уже коснувшаяся ее, превратилась в мякоть. А потом вовсе куда-то исчезла...
– Не хочет девочка
– Сука! – процедил сквозь зубы Нырков.
– Ваша беспечность, уважаемый Матвей Данилович, не знает границ...
Рита услышала шорох. Красная точка соскользнула со лба Ныркова. Несколько бесшумных выстрелов – и чей-то женский крик. Рита знала, что у Ныркова есть женщина-телохранитель. Она раньше охраняла его жену. Только никогда не будет охранять ее саму...
А Матвей Данилович слетел с Риты, метнулся к камину. Без штанов, перепуганный, он представлял собой жалкое и смешное зрелище.
– Эй, куда вы, любезный? – остановила его женщина. – Повернитесь ко мне лицом...
Нырков развернулся на сто восемьдесят градусов. Красный луч впился в его пах.
– Ой, а что это там у нас такое? – издевалась над ним женщина. – Нарост какой-то... Будем оперировать?
– Не надо! – проскулил Матвей Данилович, закрываясь руками.
– Тогда лишь пару вопросиков...
Рита осторожно поднялась, закрылась руками и волосами, повернулась к женщине. Она узнала ее. Это Вероника. Девушка, с которой Рома ехал из Москвы в Семиречье. Она видела их вместе. И жутко ревновала.
