– На Речной...
– И я на Речной. Тридцать четвертый дом...
Село состояло всего из двух улиц. Ленинская и Речная. И по деревенским меркам это считалось настоящей роскошью. Обычно в таких селах улиц как таковых не бывает. Село такое-то, номер дома такой- то, вот и весь сказ...
– Этот, который из шлакоблоков? – как-то странно глянул на него Стас.
Как будто нарочно спросил, чтобы ввести его в заблуждение... А ведь не было рядом с его домом строений из шлакоблоков.
– Нет, из бревна...
– А-а, крыша зеленая... – Стас продолжал смотреть на него изучающе.
– Зеленая. А что? – подозрительно сощурился Никита.
– Ну, видел я этот дом, – чуточку смутился парень. – Красивый... А я недалеко живу. Двадцать седьмой...
– Извини, не припомню.
– Обычный пятистенок. Коричневая краска...
– Свежая краска?.. Видел... Аккуратный домик...
– А ты недавно в Оскольево приехал, да, – больше утверждая, чем спрашивая, сказал Стас.
– Недели две назад... Откуда знаешь?
– А машину твою видел... – Кивком головы парень показал на стоявший у магазина «уазик». – Недавно появились... Дачный сезон?
– Что-то вроде того...
– И у нас дача...
– Значит, не местный?..
– Нет... А что удивительного? Летом здесь много таких...
– Логично... Только не понятно, зачем нам искать какую-то логику. Как будто мы скрываемся от кого- то...
Стас даже бровью не повел, но что-то дрогнуло в его взгляде. Как будто Никита в самую точку попал...
– Мне скрываться не от кого, – излишне самоуверенно сказал парень.
– Как это не от кого? – усмехнулся Никита. – Ты здесь за кружкой пива прячешься, а невеста ждет...
– Логично, – натянуто улыбнулся Стас. – Теперь вот я логику ищу... Глупый какой-то разговор, ты не находишь?
– Нахожу... Невесте сколько лет?
– Восемнадцать, а что?
– А то, что я не из полиции нравов. Расслабься, парень... Молодая у тебя невеста. Но и мы с женой не старые, хоть и дети есть. Так что давайте к нам приходите. Посидим за столом, поговорим...
А заодно и получше друг друга узнаем, мысленно продолжил Никита. Что-то было в этом парне не то. Такое ощущение, будто он от кого-то здесь скрывается. Но ведь и сам Никита, по большому счету, вне закона...
– Ни фига себе, пивка попить заехали...
Самоха ожесточенно тер покрасневшую шею. Круто его деревенские «уокеры» уделали. Но и самому Отшельнику конкретно досталось. До сих пор такое ощущение, как будто из грудной клетки дышло торчит...
– Давно по шапке не получали, – подал голос Укроп.
Этому не повезло больше всех. Ходить не может, а на байке сидит, как баба в женском седле.
– По шапке?! – хмыкнул Чукот. – А ты чо, шапку на яйцах носишь?
– Заткнись! – рыкнул на него Самоха. – Ты за свое очко думай, понял! Очканул как последний!..
– Да я чо? Я ничо... – вмиг затух пацан.
И он стреманулся, и Жлоб с Пахарем. Не захотели без очереди отовариваться, сделали ноги. Отшельник их презирал, но вслух ничего не говорил. Не такая уж у него большая банда, чтобы пацанами разбрасываться... А она могла стать еще меньше, если он не отомстит за свой позор. И он должен отомстить, потому как он по-настоящему крутой пацан. И его ничуть не огорчало то, что байкеры из других банд считали его стопроцентным отморозком. Напротив, дурная слава только льстила ему... Но худо дело, если к существительному «отморозок» добавится прилагательное «чмошный». А если он не отомстит за свое поражение, то молва точно причислит его к бесславному племени чмошников... Но деревенские «уокеры» машутся, как настоящие профи, к ним так просто не подобраться. Тем более что село Оскольево для Отшельника чужое. Он здесь редкий гость...
Ничего, он обязательно что-нибудь придумает.
– Мы еще сюда вернемся, – в глубоком раздумье изрек он.
– Зачем? – встрепенулся Чукот.
Ему тоже не хотелось иметь дел с крутой деревенщиной. Но в отличие от Отшельника он давно причислен к разряду чморей и чуханов. Потому ему легче включить заднюю скорость...
– А с местными баранами разобраться... К Мураду ехать надо. Стволы у него....
Отшельник уже понимал, что без ствола ему против «уокеров» не потянуть. А оружие он достанет без проблем. Потому что он на самом деле крутой. Потому что он знает много конкретных людей... И горе тем, кто его недооценивает!..
Изба блестела чистотой внутри и снаружи. За порядок внутри отвечала Симона. Сама вызвалась, возложила на себя обязанности домохозяйки и превосходно с ними справлялась...
Стас знал, как уходить от погони. Знал, как найти и обесточить радиомаяк в машине. Нашел один, но на этом не успокоился и продолжил поиск – результатом чего был второй обнаруженный маячок... А дальше проще. Вместе с Симоной на ее машине они отправились на юг, по федеральной трассе. Ехали, пока им на хвост не села милицейская машина. От погони они ушли, а ночью резко изменили курс – второстепенными дорогами, в обход Москвы пошли в северном направлении. Так и добрались до Оскольева. Не самое маленькое и далеко не самое запущенное село на берегу Волги... Пусть ищут на югах, они будут прятаться здесь...
Деньги у них были: Симона позаботилась об этом. Не так чтобы очень уж много, но хватило на то, чтобы арендовать домик в деревне, сделать ремонт. Стас обшил дом изнутри фанерой, наклеил обои, снаружи покрасил и крышу перестелил – ржавую дранку заменил крашеным металлопрофилем. И забор подправил, и сад в порядок привел, и огород. Словом, наладил быт. А Симона, закатав рукава, поддерживала в нем чистоту и порядок. И физический труд не смущал ее. Она искренне радовалась, что собственными руками создает в доме атмосферу семейного уюта. И Стасу очень нравилось ее отношение к их совместной жизни. Хорошо они жили. В любви и согласии... Только любовь была больше платоническая, чем плотская.
Как-то внезапно все произошло, стремительно. Стас и опомниться не успел, как оказался связанным обязательствами перед Симоной. Не совсем того желая, взял на себя ответственность за ее жизнь и судьбу... Да, она ему нравилась. Да, он чувствовал, что полюбил ее. Чувствовал, что с каждым днем будет любить ее сильней и сильней. Но никак не мог переступить через черту, которая позволила бы им считать друг друга мужем и женой. И всему виной стереотип, который у него сложился в общении с ней. Как бы она ни старалась его в том переубедить, он видел в ней хрупкую, словно фарфор, девушку. Обидь ее, и она рассыплется на мелкие осколки. Он очень боялся обидеть ее. Как боялся переступать запретную в собственном понимании черту. Сам понимал, что это глупо, но ничего не мог с собой поделать...
– А ты почему на машине был?
Симона встретила его с выжатой тряпкой в руках. Под ногами ведро с водой, полы домашнего халата заткнуты за пояс – как будто нарочно, чтобы открыты были стройные загорелые ножки. Судя по всему, у нее не было желания оставаться девственницей. И хотя в постель к нему она не навязывалась, но была бы только счастлива, если бы он сорвал с нее цветок. Потому нет-нет да и провоцировала его на столь ожидаемый шаг... А он же не железный, в любой момент мог поскользнуться и упасть в ее объятия...
– Не брал я машину, с чего ты взяла?
