Олеговичем Степан прошел в дом. Здесь царило великолепие в стиле «хай-тек».
Никовцев провел его в свой домашний кабинет, усадил на кожаный диван. Сам сел в кресло рядом. Место за рабочим столом осталось свободным.
– Чем вызван ваш визит? – с заметным напряжением в голосе спросил он.
– А вы будто не знаете? – Степан впился в него тяжелым взглядом.
Он обладал силой убеждения. И вложил ее в этот взгляд всю без остатка.
Никовцев поплыл сразу. Глазки сузились, на лбу выступила испарина, рука начала подниматься вверх – будто искала точку опоры.
– Вы все знаете? – жалко спросил он.
– Все...
– А ведь я не хотел...
– Но так получилось?
– Получилось... Я не хотел. Вернее, меня предупреждали, чтобы я не делал этого... А я должен был с самого начала обратиться в милицию. Но вы поймите меня, я очень люблю свою Оленьку. Очень люблю! И я не могу допустить, чтобы с ней что-нибудь случилось...
– А что с ней могло случиться?
– Они могли ее убить... Они предупреждали, что убьют ее, если я обращусь в милицию... Да я и так бы не стал к вам обращаться. Вы меня, конечно, извините, но мне лучше отдать эти несчастные десять тысяч долларов, чем потерять Оленьку...
Похоже, они разговаривают друг с другом на разных языках.
– Так, давайте по порядку. Кто вас предупреждал? Кто грозил убить вашу Оленьку?
– Оленьку похитили. Это вы знаете, так?
Для Степана это было новостью. Но на всякий случай он утвердительно кивнул.
– Похититель настроен очень серьезно. Я понял это по его голосу.
– А какой у него голос?
– Грубый голос, злой. С кавказским акцентом... Это могут быть чеченцы. А чеченцы, сами знаете, не церемонятся. Они могут убить мою Оленьку...
– С чего вы взяли, что это чеченцы? Они вам сами сказали?
– Нет, я так подумал...
– И сколько они просят? Десять тысяч долларов?
– Да.
– А это не мало для чеченцев? Лично мне кажется, что для них это мелочь. Вы человек далеко не бедный. С вас можно взять как минимум сто тысяч долларов...
– Что вы, откуда такие деньги?
Степан уже давно заметил, что почти всем «новым русским» свойственно прибедняться. Такое впечатление, будто в каждом собеседнике они видят налогового инспектора.
Но в данном случае Степан для Никовцева не налоговик. Для него он следователь, который распутывает дело об убийстве. Похоже, этот тип нарочно пудрит ему мозги, вводит в заблуждение. И насчет похищения жены врет. И с деньгами из этих же соображений переборщил. Вернее, недоборщил.
– Ваши деньги меня не волнуют. Меня волнует ваша жена.
– Думаете, меня она не волнует? Я весь испереживался... Но у меня есть успокоительное. Завтра утром я отдам похитителям деньги и получу назад свою Оленьку.
– Откуда такая уверенность?
– Уверенности, к сожалению, нет, – тяжко вздохнул Никовцев. – Я имею дело с преступниками. А преступникам верить нельзя... Они могут изнасиловать Оленьку. И даже убить...
– К сожалению, случается и такое. – Степан продолжал наблюдать за хозяином дома, выявлял фальшивые нотки в его поведении.
А их было не так уж и много. Но ведь были.
– Гольц Валерий Эрнстович. Вам это имя о чем-нибудь говорит?
Никовцев встрепенулся и ошеломленно посмотрел на Степана.
– Гольц?! Валера?!. Почему вы о нем спросили?
– Если спросил, значит, надо. Кто он такой? Что вы о нем знаете?
– О нем я знаю не так уж много. Но кто он такой – это я вам сразу скажу. Нехороший он человек. И...
– Что – и?
– Мне бы не хотелось об этом говорить. Но раз уж вы затронули эту тему... У Оленьки был роман с этим Гольцем. Еще когда она жила в своем Серпухове. А потом появился я. Она вышла за меня замуж...
– А Гольц?
– Ну, он остался ни с чем... Да он недостоин Оленьки. Понимаете, недостоин. Оленька красавица, умница. А он полное ничтожество. Пьяница и хулиган. Кстати, его в тюрьму посадили. За разбой, что ли. Кажется, ему десять лет дали. Он и сейчас должен быть в тюрьме...
– Уже вышел.
– Вышел?!. Вышел, вышел... Все, я понял. Это он похитил Оленьку. Он!..
– Вы уверены?
– Уверен! От этого ничтожества можно чего угодно ожидать!.. Что же теперь делать? Что же делать? Он же не отдаст Оленьку. Не отдаст...
А ведь эта версия имела право на существование. Бывший зэк Гольц выходит на свободу, похищает жену Никовцева. Или скорее всего на пару с ней инициирует похищение. А потом водит обманутого мужа за рога. Но потом появляется кто-то третий. Возможно, его сообщник. Между ними происходит конфликт, и этот третий убивает Гольца. А вместе с ним и его любовницу... Но Гольц и сообщник должны жить в одной квартире. Или, по крайней мере, иметь свободный доступ друг к другу. Зачем тогда сообщнику понадобилось взламывать замок? А замок взламывали отмычкой – это факт... А может, сообщник Гольца инициировал взлом? Может, может, может. Одни сплошные «может». И попробуй найди среди них истину. Степан-то пробует. И найдет. Не сейчас – так позже...
– Значит, вы утверждаете, что Ольгу Викторовну похитили? – спросил он.
– Утверждаю!.. А вам что об этом известно? Может, вы нашли Оленьку?
Ответить Степан не успел. Зазвонил телефон. Никовцев снял трубку.
– Да... Я... Все готово... Хорошо, завтра вечером у памятника Пушкину... Конечно, без глупостей. Но и вы там смотрите....
Он закрыл трубку рукой. И тихо сообщил:
– Это они, похитители...
Степан забрал у него трубку, приложил к уху.
– ... За нами не заржавеет. У нас все будет тип-топ. Вернем твою жену в целости и сохранности. Ну все, бывай!..
Голос звучал достаточно грубо. Но это была какая-то ненастоящая грубость, наигранная. И акцент кавказский улавливался. Легкий такой акцент. Но это тоже фальшь. Человек на том конце провода был русским. И скорее всего молодым. Или даже неоперившимся юнцом.
– Что-то тут не так, вам не кажется? – возвращая замолчавшую трубку, спросил Степан.
– Что именно?
– Я не уверен, что этот человек похищал вашу жену.
– Что ж, завтра убедимся, так это или нет. Завтра мне вернут Оленьку...
– Боюсь, это невозможно.
– Почему?
– Потому что Ольга Викторовна не может к вам вернуться.
– Не может?! Вернуться?! Как вас понимать?! Она что, сбежала с этим чертовым Гольцем?
– Можно сказать, что да. Она с ним сбежала. На тот свет... Дело в том, что сегодня утром около одиннадцати часов произошло убийство. Погибли гражданин Гольц и ваша жена...
– Не-ет! – вскричал Никовцев.
В порыве отчаяния он поднялся с кресла и тут же опустился, хватаясь за сердце.
