Только почему-то регистраторша радоваться не торопилась. Брови возмущенно полезли вверх, рот перекосило.
– Что вы себе позволяете?! – взвизгнула она. – Я сейчас милицию вызову!.. Гена!!!
Птаха обомлел, когда перед ним вдруг появился самый настоящий мент. Без каски, без бронежилета и даже без автомата. Но в форме и с тремя лычками на погонах, на ремне кобура с «плеткой».
– Что тут такое? – в упор глядя на Птаху, спросил он.
– Ничего, все нормально, – послышался из-за спины голос Щавеля. – Это Вася. Он в отпуск из армии приехал. Он на Новой Земле служит. Там же лютые морозы. Знаете, как там мозги вымерзают. Полгода нужно, чтобы оттаяли... А потом, он же два года женщин не видел. Фазу слегка заклинило...
– В армии, говоришь, служит, – недоверчиво усмехнулся мент. – Что-то не похоже... Документы есть?
– Есть, – нашелся Щавель. – Усы, лапы, хвост... И это...
Он подошел к менту, что-то шепнул ему на ухо. Сержант кивнул и вместе с ним скрылся в своей сторожке.
Щавель вышел через минуту, стрельнул в Птаху уничтожающим взглядом, прошел мимо и поманил за собой движением головы.
Идти пришлось долго. У Щавеля не все дома. Мог бы въехать во двор больницы на машине – как это делают белые люди. Так нет, свой джип он оставил за целый квартал от больницы. Вот и греби по его милости на своих двоих.
В машине их ждал Тюльпан. Щавель оставил его вместо охраны – чтобы тачку не угнали. Серебристая «десятка» для воров не самый худший вариант. А для ментов вообще лакомый кусок. Машина-то в угоне числится.
– Как дела, Тюльпан? – с бравурной небрежностью спросил Птаха.
И запрыгнул в машину на заднее сиденье.
– Ты лучше расскажи, как у тебя дела, – ядовито усмехнулся Щавель.
Больше он ничего не сказал. Сел за руль и молчал все полтора часа, пока они ехали до дачного поселка. Как знал Птаха, что добром эта канитель не закончится. И не ошибся.
Они приехали во двор того самого дома, который они когда-то с Птахой выдраили дочиста. Навстречу им вышел Борз, хмурый амбал с перебитым носом.
– Глюк к себе зовет, – тихо сказал он.
Щавель вышел из машины и поманил за собой Птаху. При этом даже не глянул на него. Тюльпана с собой не позвал. Недобрый знак.
Глюк ждал их в своей комнате. Он сидел в кресле и нещадно дымил. Рядом, на заправленной постели, в шелковом халате сидела Анжела. С отсутствующим видом она смотрелась в зеркало и наводила красоту.
Щавель не стал ждать, когда Глюк заговорит первым.
– Козла этого завтра выписывают, – сообщил он.
– Точно?
– Точно. Я в запись глянул. Там на сегодня фамилия «Римский» стояла. Так она вычеркнута. И на завтра перенесена...
– А Женька точно с ним?
– Ну да, а куда она денется?
– Может, уже сбежала. Сам знаешь, телка она крученая. От нее чего угодно можно ждать...
– Так я ж это, пробивал. У них с этим козлом чисто сопливый амур. Ля-ля фа-фа, любовь до гроба...
– Будет им гроб, – развеселился Глюк. – Лично позабочусь... Завтра их возьмете. На своей «десятке» пойдете. Пацана можете вместе с машиной сжечь. А эту сучку мне. Буду учить, как родину любить... Анжельчик, ты родину любишь?
– Смотря в какой позе, – хихикнула девчонка.
– Не скромничай. Ты у нас по-всякому можешь... Короче, это даже хорошо, что Женька со своим козлом на завтра откладывается. Сегодня у нас одна заморочка. Оксанка мужичка подсняла. Анжельчик, расскажи, как это было?
– А что рассказывать? Все как всегда. Только вчера мы никого не снимали. Просто так по улице шли. А тут «мерс» «триста двадцатый». Типа, садитесь, девочки. Ну мы и сели. Как такого дядю упустить?
– Ну, ты-то упустила. А Оксанчик нет...
– А на фига мне этот старый кобель? Мне и с тобой не слабо...
Анжела сладко зевнула, потянулась к Глюку, сползла с кровати и перебралась к нему на колени. Ее абсолютно не смущало, что грудь вывалилась из разреза халата. Птаха мог видеть коричневую кнопку ее соска. Неплохо было бы нажать на нее...
– В общем, Оксанка сейчас у этого кобеля, – сказал Глюк. – Она уже звонила. Сказала, что клиент готов, можно «разводить»...
– Устала девочка, – хихикнула Анжела. – Развод и девичья фамилия. А какой развод без раздела имущества?
– В корень зришь, лапа, – кивнул Глюк. – Без раздела имущества нельзя... Короче, Щавель, судьей будешь ты. Птаха и Тюльпан, типа, судебные приставы. Надо пацанов на дело выводить, правда, Птаха?
– А я чо? Как скажешь, так и будет.
– Видишь, Щавель, пацан в бой рвется. Это хорошо.
– Кто рвется, тот нарвется... А этот дятел уже нарвался. – Щавель презрительно посмотрел на Птаху.
– Эй, что там у вас? Что за наезды друг на друга? – нахмурился Глюк.
– Мозгов у этого урода нет, потому и наезжаю. В больнице кучу-малу устроил. Телку, которая в регистратуре сидит, в кусты поволок...
– В кусты?! Замочить, что ли, хотел?!
– Да нет, не замочить. Трахнуть!
– Так что здесь плохого?
– Глюк, ты чо, прикалываешься? – удивленно протянул Щавель. – Он же всю малину едва не обкезал. Телка мента позвала. Чуть разборы не начались...
– Мент. Разборы. Это уже форшмак...
Глюк смотрел на Птаху въедливым взглядом. Как будто серную кислоту в душу впрыскивал.
– Хорошо, я вовремя поспел, – чуть не бил себя в грудь Щавель. – От мента этого барана отмазал. «Полштуки» ему отстегнул...
– «Полштуки» баксов?! – Глюк стал мрачным как туча.
– Да нет, рублей... Но все равно бабки...
– Да бабки не вопрос... А на мента где нарвались?
– Ну в регистратуре. У них и там менты, и в приемном покое...
– Менты – это хреново. С ментами связываться нам не с руки... Это правильно, что Женьку на выходе решили брать... А может, она нам вообще не нужна?
– Ну да, не нужна! – скислилась Анжела. – Она что, самая умная? Мы тут корячься, а она хреном груши будет околачивать...
– Откуда у нее хрен? Ты хоть думай, что говоришь.
– Значит, ее будут околачивать...
– А тебя что, не околачивают? Тебе что-то в этой жизни не нравится? Может, ты тоже свалить хочешь?
– Глюк, ты чего на меня бочку катишь? Женька от тебя свалила, ты на нее и наезжай...
– Ты не переживай. И наедем, и насядем. Да, Щавель?
– Да базара нет... Эта сучка Борза пикой ширнула. Мне башку вазой чуть не раскроила. И с козлом ее надо кончать. Жаль, не добили его тогда...
– Ничего, добьете... Птаху вон пора крестить. Да, Птаха, пора?
