нагловатым взглядом светлокарих глаз гауптштурмфюрер СС. За рулем остался лишь один водитель, равнодушно взиравший на происходящее.
— Во-первых, кто вы и к какой части относитесь? Куда направляетесь и что везете. Старший команды…
Черемушкин усмехнулся одними губами и вскинул руку:
— Хайль Гитлер! Гауптштурмфюрер! Старший команды, выполняющей особое задание командира сорок первой моторизованной бригады, бригаденфюрера Гофмана — гауптштурмфюрер СС Генрих фон Шернер.
— Потрудитесь точнее сформулировать содержание вашего задания, гауптштурмфюрер СС фон Шернер. Я — командир отряда особого назначения — гауптштурмфюрер Гроне. Лично знаю вашего командира бригады. Вы и ваша команда относитесь к подразделению поиска. — Он положил руку на кобуру пистолета и, вызывающе глядя на Черемушкина, направился к повозке, чтобы посмотреть, что там в ней…
Отрегулировав и пустив на полный ход операцию «Поиск», разработанную совместно с начальником гестапо оберштурмбанфюрером Крюгером, и поручив общее руководство начальнику контрразведки механизированной дивизии оберштурмбанфюреру СС Грюнсбергу, Фалькенберг еще засветло отбыл в штаб армейской группы «Феникс» в подчиненное ему управление. В первый же день облавы на русских парашютистов-диверсантов он ожидал существенных результатов, но, видимо, Бог, скорее всего черт, все усилия значительной массы исполнителей операции свел на нет. Скорее всего, остался бублик с дырочкой. Правда, кое-что прояснилось; наличие временной взлетно-посадочной полосы, подготовленной для приема самолетов теми, кого хотели захватить тепленькими в их постели. Но не тут-то было: видело око, да зубы клацнуть не успели. Начали тихое преследование, но где там — нарушители спокойствия как сквозь землю провалились. Улетели на самолете? Все может быть. Но не за одним же штандартенфюрером Ганке он сюда пожаловал! Интересное кино! Где же это происходит? Под носом… у домика лесника. Кстати, в нем кто-то лихо разделался с четырьмя бандитами. Но не русские разведчики-диверсанты, те бы применили автоматы. Здесь же стреляли одиночными выстрелами из браунинга. Одного из расстрелянных Фалькенберг знал лично. Это не без ведома его службы отдельные неконтролируемые команды небольших отрядиков западно-украинского национального движения за определенную мзду совершали страшные вояжи по украинским и польским селениям, чтобы поднять мстительную историю. Кто был пятым из них? Как удалось этому пятому рассчитаться с теми, кого и на мякине не проведешь?
Зазуммерил телефон. Не было желания протянуть руку и взять телефонную трубку. Но немецкая педантичность взяла верх.
— Говорите. У телефона штандартенфюрер СС Фалькенберг.
— Сумерничаешь? — послышался голос шефа гестапо Крюгера. — Что это вы, подобно сычу, водворенному в крепкую клетку? Жизнь нередко хватает за бока, бьет в зубы, жестко гладит по темечку. Я понимаю ваше настроение. Но пора привыкнуть к неудачам и иметь мужество красиво проигрывать.
— Франц, я ничего не могу понять. Сейчас же, после гибели мотоциклистов из отряда полевой жандармерии, я полностью блокировал указанные группенфюрером квадраты. Уверен, что если бы существовала русская разведгруппа, то она уже была бы у меня в руках… Даже опытнейшему разведчику- диверсанту, отлично знакомому с местностью, не удалось бы миновать расставленных мной ловушек. Ты, Франц, что-нибудь раскумекал в этом деле?
— Признаюсь, всего немного, — помолчав отозвался Крюгер. — Этой русской разведгруппе баснословно везет, Генрих, как везло когда-то лейтенанту Черемушкину. Разве ты не улавливаешь похожего почерка? Я бы не вспомнил о нем. Похожий разговор имел место.
— Загадка и не из простых… Мне кажется, что самолет, совершивший посадку, к взлету которого не успел ни один из отрядов поиска, мог взять на борт не только одного Ганке…
— Пустое, — возразил Крюгер, — разведгруппе, пожалуй, дано задание пошире. И не надо нагнетать события. В нокауте пока не один начальник контрразведки группы, а и ваш покорный слуга — начальник гестапо.
— Скажите, Франц, что у вас за роль в деле с обершарфюрером Федором Карзухиным?
— Гауптштурмфюрер Гроне не из тех, кто даром жует армейский хлеб. Кое-что есть. Но преждевременно давать оценку не хотелось бы, да и не в правилах наших с вами служб. Сейчас обершарфюрер Карзухин находится в Кобылино и уже сегодня должен возвратиться в Станичку.
— Спасибо за консультацию, Франц. Признаться, последние неудачи вызывают у меня аллергию на нервной почве.
— Будьте оптимистом, штандартенфюрер. К черту все сомнения и переживания. Они в достаточной мере сокращают нам жизнь.
Раздался троекратный стук в закрытую дверь. Опять же это мог быть только адъютант.
— Входите, Крамер. При вашей вежливости вы достойны должности отца-настоятеля монастыря Святых Кармелиток. Вот что, гауптштурмфюрер — покатили домой. К черту всю эту музыку…
— Машина на старте, штандартенфюрер.
— Крамер, кройте к казино, — подумав, приказал Фалькенберг адъютанту. — Давно в нем не был.
Обогнув городской парк, стороной аттракциона вынеслись на прямую, как стрела, центральную улицу, устремившуюся с востока на запад. Улица, пересекающая центральную магистраль, на углу которой слева, а от центральной справа высилось двухэтажное здание офицерского казино, пронизывала городок с севера на юг, разделяла район Старых Мельниц, сливавшийся не в такие уж отдаленные времена своими ветряками на две части, заканчивалась дорогой, теряющейся в пределах восточных Карпат.
Что касается двухэтажного здания, построенного в стиле готики, в нижнем этаже которого разместилось офицерское казино, то оно заметно украшало собой центральную улицу, прозываемую проспектом кардинала Шептицкого. Само казино — большая зала с зеркальными витражами стен, с большими стрельчатыми окнами, с дубовым, до блеска натертым паркетом. Обычные ресторанные столики на четыре персоны, эстрада, под потолком — три оформленные под хрусталь люстры. Официантки — молоденькие девчонки, в основном польки, а украинок двое — сестры Галина и Наталка, чернобровые, белолицые красавицы.
Когда Фалькенберг и Крамер вошли в наполовину заполненный зал, музыканты, разложив на пюпитрах ноты, настраивали инструмент. Слева у стены, около входа, обособленно сидели за столами около пятнадцати офицеров из РОА разных званий, несколько офицеров из гестапо и других служб. Рядом с самой эстрадой в новенькой форме десантников сидела группа незнакомых людей. Все они были оживлены, пили, обильно ели, не обращая внимания на то, что происходило вокруг.
Фалькенберг занял место, на котором сидел каждый раз при посещении казино и, хотя его знали почти все, кто в нем находился сейчас, он не считался завсегдатаем этого злачного места.
— Кто эти люди? — склонившись к своему шефу, спросил Крамер, поведя глазами в сторону подгулявшей компании, на которую при входе обратили внимание.
— Из подразделения «Вервольф». Сегодня ночью они окажутся за линией фронта. Их задачи: террористические акты, диверсии и еще многое, многое другое.
Подошла официантка-полька — очень красивая, стройная брюнетка Ателия.
— Добрый вечер, господа, — очаровательно произнесла она по-немецки. Приняв заказ на плотный ужин, чуть нагнула голову к Фалькенбергу: — Имеется добрый коньяк, полковник. Как редкому гостю…
— Хорошо. Думаю, с гауптштурмфюрером осилим. Прошу еще напиток…
В зале казино как-то незаметно появился заместитель начальника гестапо штурмбанфюрер СС Курт Ройтенберг. Был он среднего роста, подтянут, мускулист, примерно, возрастом к сорока, с острым взглядом светло-карих глаз. Приятное лицо портил только короткий, словно обрезанный, нос. С виду — умен. Подошел к столику Фалькенберга и Крамера.
— Штандартенфюрер, своим соседством не побеспокою? — спросил он, приветливо улыбаясь.
— О чем вы, штурмбанфюрер! Живем по соседству, но очень редко встречаемся. Буду рад. Что же вы без шефа?
— Ничего не скрываю, а то, говорят, водится за мной подобный грех. После телефонного разговора с вами вдруг заторопился и выехал в неизвестном направлении с отрядом солдат, бросив на ходу: «Скоро
