ЕВГЕНИЙ
СЕРГЕЙ
Берег лесного озера, начало «бабьего лета», сентябрь.
Начало «бабьего лета». Тепло. Солнце. Крутой берег лесного озера. Кусты тальника вошли глубоко в воду. В воде — зелёная тина, пустые пластмассовые и стеклянные бутылки, бумага. На берегу большие серые камни. Вокруг озёра — высокие сосны.
К берегу от электрички идут двое. Сергею — двадцать лет, Евгению — сорок, но выглядит он совсем как старик. Оба тащат с собой большие сумки и этюдники, ремни через плечо. Электричка прогудела, уехала, увезла грибников и ягодников дальше.
Сергей и Евгений спустились к берегу, осмотрелись. Хорошо! Тепло и тихо. Осень.
СЕРГЕЙ. Ну, тут, нет? Ну, нет, тут? Ну, тут, ну?
ЕВГЕНИЙ. Какая разница. Тут.
Поставили этюдники на землю. Евгений кашляет, стучит себя кулаком по груди, отгоняет от лица ладонью комаров.
СЕРГЕЙ. Жека, чего кашляешь кошмарно так?
ЕВГЕНИЙ. Чахоточная корова потому что.
СЕРГЕЙ. Худой, кашляет — не ешь, нет? Проверься, может, у тебя тубик?
Смеётся, сел на камень, снимает обувь, носки.
ЕВГЕНИЙ. Сам ты тубик…
СЕРГЕЙ. А вот так и бывает. Пошёл, проверился — и тубик. А туберкулёз заразен, а ты в электричке ехал, а там дети… Тут?
ЕВГЕНИЙ (тоже сел на камень). Да подь ты, занудил. Курю много. Надо завязывать. Привыкать надо к одному сорту табака, а я его всё меняю — что есть, то курю, вот и бухыкаю.
СЕРГЕЙ. Да папиросы-то хоть не кури. Ну, тут?
ЕВГЕНИЙ. Да всё уже, разбили бивак, тут, тут. Вроде, тут почище вода, не так грязно, и до электрички — рядом. (Помолчал, снова кашляет.) В прошлый раз я тут был, вроде. Один ездил. Ветра тут нет, тут затишок…
СЕРГЕЙ. Затишок… (Смеётся). Ну ты и крендель…Ты прям как русский народный старичок-лесовичок…
Кашляет, передразнивает Евгения, корчит ему рожи, стучит себя по груди кулаком. Разулся, ходит по траве босиком, ойкает.
Уя, мама, класс! Босиком сто лет не разжигал! Нормалды! Щекочет! Костёр ты палил?
ЕВГЕНИЙ. Не, тут до фига народу в выходные, купаются. Сегодня хоть нету. Тут нам никто не помешает…
Сергей бегает по траве, смеётся. Встал на камень у воды, закинул руки за голову, смотрит на озеро, потом в лес, улыбается.
СЕРГЕЙ. Отпад! Называется — «Над вечным покоем»… Как хорошо, Боже ж ты мой…
Молчат. В лесу поют птицы.
ЕВГЕНИЙ (смотрит на озеро). Должно быть, в этом озере много рыбы…
СЕРГЕЙ. Ага. И крокодилов пара. Всё загадили, всё передохло…
ЕВГЕНИЙ. Это Чехов, «Чайка».
СЕРГЕЙ. Да-а? Ты грамотный, как инженер. А я вот всё собираюсь прочитать. (Смеётся).
ЕВГЕНИЙ. Будешь загорать?
СЕРГЕЙ. Да плевать, Жека! Я, Жека, купаться буду в этой грязюке! Плевать!
Сергей быстро стянул с себя рубашку, брюки, размахивает ими в воздухе, хохочет, прыгает то на одной, то на другой ноге. Без одежды, в плавках, он оказался весёлым и сильным, стройным и хорошо сложённым молодым мужиком. Смеётся, радуется.
Евгений лёг на землю, сорвал травинку, сунул в рот, покусывает, смотрит на Сергея. Снова кашляет. Достал папиросы, закурил.
ЕВГЕНИЙ. Холодно.
СЕРГЕЙ. Нормалды, холодно! Мы закалённые! Тепло! Ура-а-а! Чё, будешь зад зеленить? Вставай, искупнёмся, давай?
ЕВГЕНИЙ. Не-ка. Я сразу дуба дам. Работать начну. Плавки у тебя красивые. Синий горошек по белому полю… Это у молодёжи модно, ага? (Кашляет.)
СЕРГЕЙ (стоит на камне, смотрит на озеро, смеётся). Это у молодёжи модно, ага! Люблю мужское бельё! У меня дома трусиков, трусов, шортов, плавочек, маек и всего-всего — прям полшкафа, затоварился! Я от него возбуждаюсь! Меня колотить начинает, руки как с похмелья дрожат, как в магазине покупаю бельё! Прям колотун бьёт! Жене не доверяю покупать! (Хохочет.)
ЕВГЕНИЙ. Почему?
СЕРГЕЙ. Не знаю! Фрейд! Просто вот с ума схожу от трусиков, плавочек! Есть ещё такие, знаешь, с узенькой полоской на попке — это вообще пистон, отпад, финиш!
ЕВГЕНИЙ. Ну, если есть, кому показать, можно покупать белье.
СЕРГЕЙ. У меня есть кому показать! У меня много кому есть показать! (Хохочет).
ЕВГЕНИЙ. А мне по фиг. Трусы солдатские до колена и ладно. (Пауза). Меня возбуждает женское бельё.
СЕРГЕЙ (хохочет). Слава Богу, хоть не детское! Тебя? Да
