— Ух, я на минутку… — и двинулась внутрь.
Но, к моему удивлению, Люк взял меня за руку и оттащил от мистера Стиила.
— Что это там было? — спросил он.
— Как что? — Я действительно не понимала, о чем он говорит.
— Что было ТАМ? Это мычание. — Люк действительно выглядел несколько обескураженным. Ладно, может быть, обескураженным — слишком сильное слово. Ему просто не понравилось то, что он увидел.
— Знаешь, когда я вызвался на этот эксперимент, я не представлял себе, что это будет, как в школе в «Маленьком доме в прерии». Но я и не думал, что это будет, как в какой-то пьесе о тюрьме.
Я не фанат клэйтонской средней школы или любой другой средней школы, — правда, кроме, может быть, той, что в представлении «Слава», где все танцуют на крышах такси, — но все же не могла понять, почему Люк сравнил нашу школу с тюрьмой. Средняя клэйтонская вовсе не похожа на тюрьму. Хотя бы из-за того, что на окнах нет решеток.
И еще. Арестантам сбавляют срок за хорошее поведение. А в средней школе за то, что кого-то не убили, вы получите лишь диплом, который ни для чего не годится, кроме, возможно, для должности директора закусочной.
— Хм, — сказала я. — Извини. — О чем это он говорит? Почему он расстроен? Только из-за того, что они так развлекались с Кэйрой, но я-то тут при чем? — Но мне, вроде бы, надо идти…
— Нет, — сказал Люк, его голубые глаза горели за линзами очков, как раскаленное железо. — Я хочу знать. Я хочу понять, почему ты не попыталась остановить тех, кто мучил эту бедную девушку.
— Слушай… — сказала я. Кэйра выла все громче, и я понимала, что в любую минуту может прозвенеть звонок.
И в этот момент мною овладело что-то непонятное. Может, это был стресс от того, что за мной весь день ходила замаскированная кинозвезда, или сказалось напряжение из-за криков мистера Холла по поводу моих рук.
В любом случае, мне захотелось огрызнуться. Почему он целый день почти не разговаривал со мной, а теперь вдруг очнулся и стал рычать на МЕНЯ за то, что сделали Курт Шрэдер и его дружки?
— Если тебе здесь так не нравится, — прошипела я, — то почему бы тебе не вернуться в Голливуд? Знаешь, я не против, потому что у меня есть более важные занятия, чем быть нянькой при такой примадонне, как ты.
Затем я повернулась и вошла в туалет.
Признаюсь, что хотя моя речь могла показаться очень злой, на самом деле я вовсе не злилась. В сущности, у меня изо всех сил колотилось сердце, и я чувствовала, как в животе бурчит моя пицца. Потому что, на самом деле, я никогда так не рычала на людей. Никогда.
А сейчас я огрызнулась на очень знаменитую кинозвезду, на человека, с которым я, по требованию директора и Джеммы-Джем, должна была быть очень любезной… Ну, ладно… Я даже слегка испугалась. Испугалась того, что Люк расскажет доктору Люису обо всем, что я ему сказала. И еще испугалась, что могу после всего этого не получить диплома и должна буду работать оператором на сверлильном станке, как я записала, когда проходила государственное тестирование.
Но я же шутила! Я не хочу быть оператором на сверлильном станке! Я хочу сказать, что хорошо разбираюсь с проблемами других людей… Я вижу, что к чему подходит и куда должно двигаться, и поэтому не только веду «Спросите Энни», но и помогаю в организации работы Театрального клуба. Я хочу быть терапевтом, или дизайнером, или и тем и другим одновременно — когда вырасту, конечно. А не оператором-сверлильщиком.
Правда, трудно быть терапевтом или дизайнером в одиннадцатом классе школы.
Но в данный момент у меня не было временя на Люка. Потому что надо было справиться с Кэйрой.
— Кэйра, — сказала я, подойдя к двери кабинки, где она заперлась. — Выходи. Это я, Джен.
— Зачем? — всхлипнула Кэйра, — Джен, почему они продолжают это делать?
— Потому что они — идиоты. А теперь выходи. Кэйра вышла. Ее лицо было залито слезами. Если бы она так часто не плакала и перестала бы причесываться, как Кортни Деккард, а дала бы своим волосам завиваться, как им хочется, и отказалась бы от брючек-капри, которые не шли к ее фигуре, я подозреваю, она даже была бы хорошенькой.
— Это нечестно, — сопя, сказала Кэйра. — Я так стараюсь… И на прошлой неделе я даже сказала им, что у меня дома можно устроить вечеринку, потому что родители уезжали из города. Хоть один человек явился? Нет.
Я открыла кран и, намочив бумажное полотенце, стала смывать остатки картошки с волос Кэйры.
— Я тебе уже говорила, — сказала я. — Они, Кэйра, идиоты.
— Они не идиоты. Они правят школой. Как могут быть идиотами люди, которые правят школой? — Она скорбно смотрела на свое отражение в зеркале над раковиной. — Это я. Это именно я. Такая неудачница.
— Ты, Кэйра, не неудачница, — сказала я. — И они не правят школой. Школой правит ученический совет.
— Но люди, которые состоят в ученическом совете, совсем НЕПОПУЛЯРНЫ, — заметила Кэйра.
— Существуют более важные вещи, чем популярность, Кэйра.
— Тебе, Джен, легко говорить, — ответила Кэйра. — Хочу сказать — посмотри на себя. Ты хорошенькая и тоненькая, и тебя все любят. ВСЕ. На тебя никто никогда не мычал.
Это правда. Но я никогда не старалась, чтобы меня полюбили, как это делает Кэйра.
Пока я об этом думала, Кэйра продолжала:
— Ты, как моя мама. БУДЬ САМА СОБОЙ. Вот, что она все время твердит.
— Хороший совет, — сказала я.
— Вот-вот, — грустно сказала Кэйра. — Если ты знаешь, какая ты.
Длинно, громко зазвенел звонок. И через секунду туалет заполнился девочками, которые торопились причесаться перед тем, как идти в класс. Мы прервали наш разговор. На данный момент.
— Увидимся, — сказала я ей. Она только посопела в ответ и нырнула в свою косметичку за носовым платком. Я не удивилась. Кэйра никогда не благодарила меня за то, что я приходила успокаивать ее после очередной атаки. Уверена, это и было одной из причин, почему у нее нет настоящих друзей. Она просто не знает, что значит доброе обращение с людьми.
Должна признаться, что за всей этой историей с Кэйрой я забыла о Люке Страйкере… По крайней мере, до того момента, как вышла из туалета.
Люк меня ждал.
Меня прямо затошнило. Что он тут делает? Честно, я думала, что после моей пламенной речи он вызовет свой лимузин и уедет. Вместо этого он подошел ко мне и, не вынимая рук из карманов, спросил:
— Так что делаем дальше?
Вот как. Будто ничего не произошло. Будто я не говорила ему, чтобы он уезжал в Голливуд и все такое.
Что же это значит? Что он и не собирался нажаловаться на меня доктору Люису? Что он хочет сделать вид, будто я и не рычала на него? Что же он за человек, раз так себя ведет? Я очень хорошо понимаю людей. Только явно не Люка Страйкера.
Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!
В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.
