бы не произошло. Господи, как он хотел, чтобы это никогда не произошло… Хотел, чтобы не было всего этого дня.
Кто же, с яростью подумал он, решил нарядить Пэйтон Диксон в корсет? Можно не сомневаться, что это была идея ее невестки. Если бы не она, то и он, и все остальные мужчины, приехавшие в Дэринг-Парк в этот уикенд, так никогда бы и не заметили, что почтенная мисс Пэйтон Диксон превратилась в женщину… и не просто женщину, а самую привлекательную из всех, которых он когда-либо видел… включая красоток, встреченных на Таити.
И все же по европейским мерилам ее нельзя было назвать настоящей красавицей, поскольку что-то в Пэйтон Диксон бросало вызов общепринятым канонам. Конечно, по этим же мерилам Бекки Уитби, обладавшая изящным телосложением, алебастровой кожей и длинными золотисто-каштановыми волосами, была более красива. Привлекательность же Пэйтон заключалась в манере держать себя, уверенной походке, ее движения были изящными и дышали силой. Она не умела скрывать свои чувства, все ее эмоции тут же отражались в громадных глазах орехового цвета, и каждый мог без труда прочесть их. Очарование таилось и в ее грубоватой откровенности, нетерпимости к уловкам. Именно так она общалась со всеми: от последней служанки до его собственной, по всеобщему признанию, грозной бабки. Пэйтон Диксон можно было напугать, но запугать — невозможно.
Хотел бы он сказать то же самое о своей будущей жене.
И, тем не менее, были мужчины, которые восхищались женщинами, подобными Бекки Уитби. Господи, да что он говорит? Он и сам восторгался Бекки, и не только из-за ее красоты. Было что-то невыразимо трогательное в привлекательной женщине, которая так беспомощна, не способна позаботиться о себе и нуждается в сильном мужском плече, на которое может опереться. Дрейка, как Хадсона и Рэли Диксонов, сильно влекло к Бекки Уитби. Она возбуждала в нем желание защитить, оградить ее от опасностей и трудностей мира так, как можно было желать защитить ребенка.
Но это было до возникновения этой адской лихорадки. Жара, который все изменил. Сейчас он не мог не задуматься над вопросом, а действительно ли хочет видеть эту детскую беспомощность в своей жене. На самом ли деле хочет провести остаток своей жизни с кем-то, кого необходимо ежесекундно лелеять и защищать? Не было бы намного предпочтительней разделить судьбу с кем-то, кто мог идти рядом, как равноправный партнер? Возлюбленная, да. Но так же и друг, к которому и он в свою очередь мог обратиться за поддержкой и советом.
Он понимал, что совсем не такие отношения женатые мужчины строят со своими женами. Он и сам не подозревал, что такие отношения могут существовать… до недавнего времени. Большинство мужчин женятся, уверенные, что всю свою жизнь будут служить своим женам и финансовой, и моральной поддержкой. Брак ни по общепринятым традициям, ни по закону не рассматривался как союз равных. Дрейк был уверен, что брак не смог бы стать таким по многим причинам.
Но подобные причины никогда не включали в себя такую женщину, как Пэйтон Диксон.
Нет, у него точно лихорадка. Он не знал, как еще объяснить происходящее. За время своих путешествий по миру он перенес столько болезней, лихорадок и приступов малярии, что несколько раз они чуть не отправили его на тот свет. Но тут… симптомы не были похожи ни на что другое, испытанное им ранее. Тлеющий огонь, казалось, вспыхивал в нем каждый раз, когда Пэйтон Диксон попадала в поле его зрения. Необъяснимо. Ни один врач в мире не смог бы поставить точный диагноз, а уж тем более не прописал бы лечение. Дрейку оставалось только терпеть…
Терпеть снова и снова. И молчать. Беспомощно молчать.
Потому что свою постель он уже постелил. Или, что более точно, постель ему постелили. И все, что ему сейчас оставалось — только устроиться в ней.
Но не все так просто. А когда было просто? Потому что вместо того, чтобы просто встать на мертвый якорь[21], как положено, ну, или, по крайней мере, поступить так в отношении невесты, он пошел и поцеловал Пэйтон.
Он не сумел просто уйти. Не смог просто оставить ее в покое. О, нет. Только не капитан Коннор Дрейк, баронет и новоиспеченный полноправный партнер «Диксон и сыновья Шиппинг». Нет, ему понадобилось пойти и поцеловать ее. И тому не было никаких извинений: ни ударивший в голову лунный свет, ни слезы девушки, которую он никогда не видел плачущей. Ну, за исключением одного раза, когда ее обжег португальский кораблик[22]. Нет, он хорошо понимал, что делает. Точно так же, как был абсолютно уверен, что стал первым, кто коснулся ее губ.
Да кого он хочет одурачить? Он смаковал это знание точно так же, как наслаждался ее чисто инстинктивным откликом, которого он не получал ни от какой другой женщины… А как могло быть иначе? Пэйтон Диксон была слишком прямодушна, чтобы что-то скрывать.
И только тогда, когда она так храбро накрыла ладошкой его возбужденный член, он пришел в себя. Ее интерес был таким же искренним, как и страсть, с которой она отвечала на поцелуй. И, возможно, именно поэтому он поцеловал ее в самом начале. Где-то в глубине души он должен был доказать себе, что ошибается, что какой бы манящей Пэйтон Диксон ни была в своем куцем бальном платье и с зачесанными вверх волосами, она все еще оставалась ребенком, а не взрослой женщиной.
И доказал, но совсем не то. Он убедился в том, что абсолютно не прав, что она — женщина с головы до пят, женщина непохожая ни на одну, встреченную им раньше. Женщина, которая полностью отдает себе отчет в том, что хочет, и, как абсолютно недвусмысленно дала понять, хочет именно его.
Прекрасно. Так ему и надо. Поделом ему за то, что все эти годы не замечал, что женщина его мечты живет рядом, буквально под боком, пока не стало поздно.
Слишком поздно.
Он закрыл лицо ладонями.
— Коннор?
Нежный звонкий голосок заставил его подскочить так резво, словно кто-то ткнул его в спину кончиком ножа. Он увидел, как по садовой дорожке к нему приближается женская фигурка. Он поднялся и засунул руки в карманы, чтобы скрыть свидетельство возбуждения, которое не спало до сих пор.
— Бекки, — приветливо отозвался он. — Все в порядке?
— Хочу спросить у тебя то же самое. — Бекки Уитби отбросила со лба кудрявую прядку золотисто- каштановых волос. В лунном свете ее кожа сияла, а шаги были так же легки, как течение воды в фонтане позади него. — Всем интересно, куда ты ускользнул. Ты просто взял и исчез.
— Прости. — Господи, кажется, все эти дни он только и делает, что приносит извинения. — Хотел глотнуть немного воздуха.
Бекки приподняла изящную бровь:
— Ты запачкал сюртук?
Он с удивлением взглянул на нее:
— Прошу прощения?
Она указала куда-то позади него.
— Твой сюртук. Он промок.
Дрейк оглянулся и увидел, что сюртук, который он набросил на плечи Пэйтон, упал, оказавшись наполовину в воде. Он поднял его.
— Как глупо. Я и не заметил.
— Да, — Бекки улыбнулась ему. Ее улыбка была такой нежной. — А вот я вижу, Коннор…
— Да?
— Тебе не нужно жениться на мне. — Сейчас ее улыбка была не только мягкой, но и храброй. — Я хочу, чтобы ты знал об этом. Если не хочешь, то время еще есть. Я могу уехать…
Он уставился на нее.
— И на что ты будешь существовать? Моих денег ты не примешь. Как же тогда проживешь?
Ее улыбка чуть дрогнула. Но она вздернула подбородок и объявила:
— Как-нибудь сведу концы с концами. Как и всегда.
На одно мгновение — только на одно безумное, удивительное мгновение он позволил воображению безудержно разыграться и подумать об отмене свадьбы. Что он теряет? Ничего. Совершенно ничего. Его бабка ясно дала понять, что более чем готова к общественному порицанию, которое неизбежно последует за подобным поступком. А он станет свободным человеком. Свободным делать все, что захочет, идти, куда
