Дэвид позвонил в дверь. Катрина уже успела прийти, превратиться с помощью Люси в гламурный кошмар и упорхнуть на встречу с Полом. Мы договорились увидеться прямо на вечеринке.
– Прошу, – быстро прошептала я Дэвиду. – Прости им, ибо не ведают, что творят. Тот, казалось, немного встревожился, но расслабился, увидев моих родителей.
Сын президента широко улыбнулся, как будто каждый день ходил в гости к девочкам, чьи родители прыгали вокруг него с фотоаппаратом.
– Добрый вечер, мистер и миссис Мэдисон! Тут Манэ, увидев незнакомца, бросился на Дэвида и навалился на него всей своей сорока килограммовой тушей. Я оттащила пса, извиняясь преувеличенно вежливо и испуганно.
– Все хорошо, – улыбнулся Дэвид, похлопывая Манэ по косматой голове. – Я люблю собак.
Настало время Люси. Она выплыла из своей комнаты и величественно обронила:
– Ах, Дэвид, это ты. Я думала, пришел мой парень, Джек. Вы, конечно, встретитесь на вечеринке. Джек тоже художник, вы обязательно найдете общий язык.
Затем появилась Ребекка, которая остановилась по пути на кухню, внимательно оглядела нас с Дэвидом и удовлетворенно заключила: «Да, притяжение налицо!».
Думаю, если бы члены моей семьи специально хотели опозорить меня, у них не получилось бы лучше, чем в результате этого экспромта.
Как только мы вышли на крыльцо, Дэвид поинтересовался;
– А что такое «притяжение»? Я нервно рассмеялась:
– Ой, не знаю! Она всякого понабралась в своей школе.
– Я учусь там же, где она, – удивился Дэвид, – но ничего подобного не слышал.
Чтобы отвлечь Дэвида от этой скользкой темы, я посмотрела на его машину и издала преувеличенно восторженный возглас. И вот почему. Я отвергла предложение Люси поработать над моим имиджем и надела длинную черную юбку, ботинки, разрисованные маргаритками, и черный свитер. Тем не менее я запомнила совет моей многоопытной сестры: «Восхищайся его машиной, всем парням это нравится».
Я не была уверена, что это сработает в случае с сыном президента, но решила попробовать. Итак, когда я закончила патетическую речь о том, какой же замечательный этот черный «седан», Дэвид посмотрел на меня с недоумением.
– Он же принадлежит телохранителям.
– А–а–а–а, – обескураженно протянула я и заметила, что неподалеку припаркованы еще два автомобиля службы безопасности.
– Понимаешь, – решила объяснить я свое поведение, – сестра сказала, что парням нравится, когда говорят об их машинах.
Дэвид не очень удивился:
– Ну, она, наверное, лучше знает, хотя… Он не договорил, потому что тут из кустов выскочил репортер и дико заорал:
– Саманта! Дэвид! Сюда! – и защелкал фотоаппаратом, как сумасшедший.
Я молча села на заднее сиденье и захлопнула дверцу машины. Ну что тут скажешь?
Дэвид сел с другой стороны. В машине пахло новой кожей, и я собралась было открыть окно, но сообразила, что на улице слишком холодно.
Джон обернулся к нам с переднего сиденья:
– Ну что, готовы?
– Я – да, – отозвался Дэвид. – А ты, Сэм?
– Готова.
– Ну что ж, отлично, – весело сказал Джон, и мы тронулись с места.
Я старалась не оглядываться, но все–таки заметила, что родители стоят на крыльце и машут, а их фотографирует тысяча репортеров. Надеюсь, мама с папой обрадуются, увидев себя в завтрашнем выпуске новостей.
Сначала мы ехали в полной тишине. « С мальчиками можно говорить только на три темы, – проинструктировала меня Люси, хотя ее никто об этом не просил. – Первая: он. Вторая: ты и он. Третья: ты. Начни с разговора о нем, потом перейди на вас, затем – на себя. И продолжай говорить о себе».
Но мне почему–то не хотелось следовать советам сестры. Может, потому, что не вышло с машиной, а может, потому, что я догадывалась – на сына президента обычные правила не распространяются.
То есть я хотела сказать, что он же не Джек!
– Э–э–э, – я наконец открыла рот, когда мы выехали на Тридцать четвертую улицу. – Извини моих родителей.
Дэвид рассмеялся:
– Ты что, все в порядке! Итак, куда поедем?
Я не знала, что ответить: я ем только бургеры. К счастью, Дэвид продолжил:
– Я заказал столик в нескольких местах: «Видалия», «Времена года» и «Кинкидс». Ты любишь рыбу?
Я встревожилась: обычно в ресторанах нет ничего, что я могла бы есть.
Не знаю, может, на моем лице отразилось отчаяние, но Дэвид вдруг улыбнулся:
– Не важно, что я заказал. Я слышал, все ходят есть пиццу к «Луиджи». Хочешь?
Боже! Именно туда собиралась Люси и ее компания. Меня совсем не радовала перспектива встретить их на несколько часов раньше, чем предполагалось. Кроме того, там Джек. Как я смогу уделять внимание Дэвиду?
– Или, – продолжил Дэвид, – мы могли бы просто перехватить по гамбургеру.
– Да! – с облегчением выдохнула я. Дэвид опять улыбнулся:
– Отлично. Джон, поехали в «Джейкc». Включишь музыку?
– Конечно! – Джон тут же нажал на кнопку магнитолы.
И… салон машины заполнил голос Гвен Стефани.
«No Doubt». Дэвиду нравится группа «No Doubt»
Конечно, этого стоило ожидать: все, кто слушает «Reel Big Fish», любят «No Doubt». Тем не менее у меня екнуло сердце. Такое совпадение! Будь у меня машина» там бы тоже играли «No Doubt».
Ужас в том, что я понимала: снова возникает то самое странное чувство, которое Ребекка назвала притяжением.
И я опять задала себе тот же вопрос: как можно чувствовать влечение к кому–то, если любишь другого? Я же пригласила Дэвида исключительно для того, чтобы Джек ревновал и чтобы Катрина не чувствовала себя неловко. Я влюблена в парня своей сестры, и рано или поздно мы будем вместе.
И о каком притяжении может идти речь? Я решила, что просто не буду обращать внимания на свои неправильные ощущения.
Ресторан «Джейкс» оказался очень уютным местом: приглушенный свет, деревянные столы и, что самое приятное, никто не пялился на нас – девочку, которая спасла президента, и его сына.
Я не знала, о чем говорить, и при этом решительно не желала вспоминать рекомендации Люси. Но Дэвид сам начал рассказывать мне смешные истории о том, что вытворяют туристы в Белом доме, и разговор завязался.
Бургеры оказались восхитительными; слегка обжаренными, без овощей, а картошка фри – хрустящая и золотистая.
Потом Дэвид рассказал, как в детстве, накрывая на стол, он всегда клал возле одной из тарелок огромную вилку и ложку, которыми накладывают салат.
И каждый раз родители смеялись.
Тогда я решила рассказать ему, как чуть не спустила в унитаз кредитные карточки отца тогда, в Марокко. Если честно, об этом не знал никто, кроме Катрины.
Потом Дэвид сказал, как грустно ему было уезжать в Вашингтон и что он ненавидит «Горизонт», потому что там никому дела нет до искусства, и все зациклены на науке. Как я его понимала! В моей школе все были зациклены на спорте.
И я рассказала о том, что к Сьюзен Бун меня послали из–за тех идиотских портретов знаменитостей.
