никогда и ни для кого не станет хорошим мужем. Он слишком необузданный, легкомысленный, слишком вспыльчивый. Слишком красивый. Слишком богатый. И чересчур дает волю своим рукам.
Закончив застегивать на Пегги платье из черного как ночь бархата, которое той очень шло, горничная хихикнула и подбежала к туалетному столику покойной герцогини.
— Мисс, — позвала Люси, покопавшись в выдвижном ящике, — вы сегодня наденете рубины или бриллианты?
Пегги смотрелась в зеркало, решая для себя, как убрать волосы — поднять наверх или распустить.
— О чем это ты? — рассеянно спросила она.
— Ваши серьги с рубинами или с бриллиантами? — Люси протянула руки, не в силах удержаться от улыбки. Она держала большую кожаную шкатулку, наполненную красивыми и дорогими украшениями. Блики от драгоценных камней играли на смеющемся, покрытом веснушками лице служанки. — А что теперь вы думаете о лорде?
Пегги протянула руку и вынула из шкатулки длинную нитку жемчуга.
— Откуда?.. — выдохнула она. — Ох, Люси! Где ты все это нашла?
— Я здесь ни при чем, — хихикнула Люси. — В смысле ничего не находила. Просто вчера ненароком сказала Саки — это ученик повара, — что у вас вообще нет серег, Саки сказал об этом кухарке, а та — миссис Прейхерст. Экономка поделилась с мистером Эверсом, мистер Эверс намекнул камердинеру лорда Эдварда, который, должно быть, рассказал лорду, потому что рано утром, поднимаясь по лестнице, чтобы одеть вас, я встретила на галерее милорда, и он дал мне это.
— Эту шкатулку? — Пегги в смятении смотрела на девушку. — Просто так взял и передал тебе?
— Ну, не совсем так. Он сказал: «Держи, Люси. Отнеси это мисс Макдугал. Здесь фамильные украшения моей матери». Потом так смешно улыбнулся и говорит: «Скажи ей, что она может распоряжаться ими по своему усмотрению, хоть жертвует их, если захочет, местному сиротскому приюту». — Люси почесала нос. — Во всяком случае, мне показалось, что он именно так сказал.
Пегги взяла тяжелую шкатулку из рук Люси и села за туалетный столик. Она была совершенно ошеломлена. Эдвард Роулингз — это тайна, которую Пегги ни за что не разгадать.
Люси заколола волосы Пегги наверх так, что локоны спадали ей на шею, при этом во всей красе открывались сапфировые серьги. Удовлетворенная тем, что хотя бы не выглядит чересчур целомудренной, Пегги достала лист бумаги и быстро набросала записку директору женской семинарии с просьбой перенести время встречи. Сегодня ее, к сожалению, задержат дела.
Глава 15
Как ни пытался Эдвард сдержать рвущуюся наружу песенку, это ему никак не удавалось. А поскольку петь он не умел и к тому же вместе с приехавшими гостями тащился через лес в собственных владениях, подыскивая достойную добычу, то такое поведение нельзя было считать вполне нормальным. Алистера Картрайта он, похоже, раздражал больше других, хотя Эдвард не обращал на приятеля никакого внимания — Алистер сам был занудой из зануд.
— Дьявол! — выругался Картрайт, промахнувшись в очередной раз. С земли поднялась стайка фазанов, вспугнутая грохотом его ружья, а также еще нескольких отозвавшихся эхом выстрелов. Видно, гости, рассыпавшиеся по перелескам и лугам имения Роулингзов, тоже тщетно пытались попасть по птицам. Картрайт повернулся к хозяину: — Я бы подстрелил одного, если бы не это дурацкое завывание.
— Не понимаю, о чем ты? — Эдвард продолжал напевать, его ружье весь день бесцельно лежало на плече. Он не сделал ни единого выстрела. Почему-то не мог себя заставить.
— Ты прекрасно знаешь о чем, несносный мерзавец. Об этом вот. О твоем завывании.
— Об этом? — Эдвард промычал еще такт. — Это тебя донимает?
— Черт возьми, ты прекрасно понял, что именно это! — Алистер отбросил с лица прядь длинных светлых волос и посмотрел на Эдварда, который был выше его и лучше сложен. — Позволь-ка мне сказать кое-что, Роулингз. Мы с тобой вместе немало повидали.
Эдвард начал пробираться по снегу к лощине, которая выглядела многообещающей, и Картрайт поплелся за ним, не прекращая занудствовать:
— Мы вместе пережили ту чертову школу-интернат, терпели придирки одних и тех же преподавателей, учились у одних и тех же профессоров в Оксфорде, даже много раз спали с одними и теми же девицами. Я видывал тебя в плохом настроении, я помню тебя пьяным в дым, я видел тебя ослепленным яростью, но я никогда в жизни не видел тебя таким вот.
Эдвард продолжал напевать свою песенку. Может, кому-то зимы в Йоркшире и кажутся слишком холодными, но только не ему. На нем была подбитая мехом куртка, длинный плащ, теплые сапоги. С ним был его охотничий пес и фляжка с коньяком. Ему было тепло, и он был всем доволен, как ребенок. Никакие слова Картрайта не могли испортить ему настроение. Он был счастлив.
— И вот, — пыхтел Картрайт, карабкаясь за другом, — я спросил себя, что заставляет Эдварда так странно себя вести? Что могло произойти в его жизни, чтобы он стал таким невыносимо скучным субъектом? И я нашел ответ. Ведь это девушка, я прав?
— Девушка? — улыбнулся Эдвард сам себе, сползая вниз по очень крутому и скользкому склону оврага. — Какая девушка?
— Ты знаешь, о ком я говорю. Среди всех наших общих знакомых только одна такая девушка. Я же не слепой, как ты можешь догадываться. Я видел, какими глазами ты смотрел на нее вчера вечером…
— Дружище, о чем это ты говоришь?
— Черт, ты знаешь, о чем. Вот что я скажу тебе, Роулингз: отчаливай от нее, тебе же будет лучше.
— Да ну? Почему же?
— Во-первых, из этого ничего не получится. Тебе придется или жениться на ней, или забыть ее навеки, потому что она вряд ли прыгнет к тебе в постель, как портовая шлюха.
— С чего ты взял?
— Она дочь священника, так? Кроме того, ты же видел ее вчера вечером. Как она отделала Арабеллу! — Эдвард с удивлением заметил нотки восхищения в голосе Картрайта. — Такие вещи требуют характера, Эдвард. Я знаю, как ты относишься к Арабелле, но я точно знаю, что не первый говорю тебе — эта женщина становится настоящей стервой, когда ей нужно. А то, как девушка, глядя виконтессе прямо в глаза, заявила, что ей нет нужды больше заниматься твоим хозяйством… — Алистер одобрительно гукнул. — Господи, вот было зрелище! Хотел бы я увидеть все это еще разок.
Эдвард все шел и шел по оврагу с довольной улыбкой на лице.
— И это все, Алистер?
— Черт возьми! Знаешь, не только это. Ты посмотри на нее. Я знаю, что ты глазел на нее прошлым вечером, но ты по-настоящему взгляни на нее. Девушка красива и с мозгами… черт, она даже меня рассмешила, а я чертовски редко смеюсь с женщинами, разве только над ними. Такие, как Пегги, встречаются очень редко, Эдди. Если ее сестра была чем-то вроде нее, то твой братец не промах.
Спустившись на дно оврага, Эдвард оглянулся на своего компаньона, который преодолел всего лишь две трети пути. Он больше не улыбался.
— Не знай я, что это ты, Алистер, то принял бы это за речь влюбленного.
Алистер ухватился рукой за молодое, напрочь лишенное листьев деревце, поскольку последние несколько футов спуска он проехал на заду. Поднявшись, он стряхнул с себя снег, дыхание белыми клубами вырывалось из посиневших от холода губ.
— Протри глаза, Роулингз, — задыхаясь, проговорил он. — Мы сейчас говорим о тебе, а не обо мне. Арабелла поймала меня сегодня ни свет ни заря и пожаловалась, что ты отказался навестить ее, как обычно, в полночь. Леди даже смогла выдавить из себя одну или две слезинки. Она пыталась меня убедить, что ты и девушка, скажем так, ближе, чем полагается родственникам…
— Что за чертовщину ты несешь! — Эдвард вскочил на каменистый, покрытый льдом выступ на стенке оврага и бросил яростный взгляд в сторону замка. — Проклятие! Я с самого начала должен был знать, что лучше не связываться с Арабеллой.
Картрайт прислонился спиной к валуну и выглядел скорее несчастным, чем заинтересованным.
— Да. Она говорила, что видела вас двоих ночью на галерее, когда вы целовались как безумные…
