дура, которая понятия не имеет об артистизме, а думает только о том, КАК она выглядит во всех этих нарядах.
Надо признать, что меня все это сильно задело. Я-то думала, что, когда Себастьяно начал спрашивать меня о Майкле, между нами установились дружеские отношения. Но теперь я подозреваю, что сильно ошибалась. Если он смог сделать то, что сделал.
Папа уже позвонил в «Таймс» и потребовал, чтобы они изъяли все приложения из непроданных газет. Потом он позвонил консьержу «Плазы» и распорядился записать Себастьяно в число персон non grata, чтобы закрыть ему доступ в отель. Кузен принца Дженовии теперь не имеет права ступать на территорию гостиницы.
Я подумала, что это слишком жестко, но у папы в запасе были и другие меры. Он хотел подать в полицию Нью-Йорка заявление, в котором намеривался обвинить Себастьяно в том, что тот использовал несовершеннолетнего ребенка в качестве модели без согласия родителей. Благодарение Богу, бабушка отговорила его от этого. Она сказала, что ажиотажа и так будет по горло, поэтому дополнительный скандал с последующим арестом одного из членов королевской семьи ни к чему.
Папа так злится, что не может усидеть на месте, бегает по гостиной из угла в угол. Роммель следит за ним, вцепившись всеми четырьмя лапами в бабушкино манто. Голова собаки мотается туда-сюда, туда-сюда, а его взгляд не отрывается от бегающего папы.
Клянусь, что если бы Себастьяно вдруг оказался здесь, папа просто размазал бы его по стенке.
13 декабря, суббота, 17.00, мансарда
Н-да.
Все, что я могу сказать, – бабушке, кажется, на этот раз конец. Да, честно, честно.
Не думаю, что папа когда-нибудь снова будет с ней разговаривать.
И уж точно знаю, что я не буду. Никогда. Ни единого словечка.
Я знаю, что она уже старенькая и порой не ведает, что творит. Мне надо быть более снисходительной.
Но то, что она сделала сейчас! Можно даже не принимать во внимание мои чувства, просто я всерьез думаю, что больше никогда не буду иметь с ней дела. И не знаю, смогу ли когда-нибудь простить ее.
Что, собственно, случилось? Как раз перед тем, как я собралась уходить из отеля, позвонил Себастьяно. Он никак не мог взять в толк, что он такого наделал, отчего теперь папа так страшно злится. Себастьяно хотел подняться к нам наверх, в пентхаус, но охрана его не пустила.
Папа по телефону объяснил Себастьяно, почему его не пускают: потому что он, Себастьяно, теперь персона non grata. А почему? А потому… И когда Себастьяно наконец-то уяснил себе, что именно папа имеет в виду, то чуть не заплакал. Даже мне было слышно, как он кричал.
– Да есть у меня твое разрешение, Филипп, да очнись ты!
– ЧТО??? У тебя есть мое разрешение на использование фотографий моей дочери для демонстрации твоего тряпья? Нет у тебя ничего! Бессовестный!
Но Себастьяно утверждал, что разрешение у него есть и он не бессовестный.
И постепенно до папы начало доходить, что у Себастьяно есть разрешение. Но не от меня. И не от папы. А тогда угадайте с трех раз, от кого???
– Да, – сказала бабушка, поднимаясь со своего места с видом оскорбленной невинности, – я дала разрешение, Филипп. Потому что Амелия, как ты сам прекрасно знаешь, страдает от собственной замкнутости, и ей необходимо раскрыться.
Папа сначала потерял дар речи и только хватал ртом воздух. А потом как началось…
– А… а… И чтобы «раскрыть» Амелию, ты за ее спиной выдаешь этому идиоту разрешение на фотографирование для рекламы женской одежды?
Бабушка не нашлась что ответить. Она стояла и неопределенно хмыкала.
Было ясно, что даже если у бабушки есть серьезный повод для такого поведения, папа не собирается его выслушивать, а уж я-то и подавно. Он подлетел ко мне, схватил меня за руку и потащил вон из бабушкиного номера. Я бегом за ним.
Я думала, сейчас будет душещипательная сцена, прямо как в телевизионных сериалах: папа расскажет мне, что бабушка – старая больная женщина, и что он как можно скорее выберет местечко подальше и поспокойнее и отправит ее отдохнуть, но…
– Быстро домой, – только и сказал он вместо всего этого.
Потом передал меня Ларсу, предварительно грохнув дверью бабушкиного пентхауса ТАК СИЛЬНО, что отель, наверное, покачнулся. И после этого как вихрь умчался в свои апартаменты.
Да-а-а…
Отличный сюжет для ток-шоу, а?
Например, для шоу Рикки Лейк очень даже подойдет.
Рикки: Кларисса, скажите, почему вы позволили Себастьяно поместить фотографии своей внучки в то злосчастное воскресное приложение к «Таймс»?
Бабушка: Вам, мисс Лейк, следует называть ее Ее Королевское Высочество. Я сделала это, чтобы повысить у Амелии самооценку.
Теперь я точно знаю, что, когда заявлюсь в понедельник в школу, народ сразу все мне выскажет. Все будут толкать друг друга локтями и говорить:
