Сегодня – та самая ночь,
Все точки пора расставить,
Гони неуверенность прочь,
Не бойся сомненья оставить.
Мне хочется броситься очень,
В ночь страсти, в объятья твои,
И время пришло для ночи,
Для ночи моей любви.
Мое тело вертели так и этак и заставляли меня принимать неестественные положения, чтобы получить снимки под нужным углом. Но никто не предложил мне обезболивающего. А могли бы, между прочим, дать морфин. Тоже мне, больница, называется.
После рентгена меня перевезли в ту же приемную, где было полно других пациентов на тележках. Судя по их виду, большинство находились в более тяжелом состоянии, чем я. И всем, кажется, дали обезболивающее.
Слава богу, бутерброд остался при мне – он был моим единственным утешением. Правда, я сумела раздобыть в автомате пакет чипсов – а с забинтованными руками, уж вы мне поверьте, не так-то просто засунуть монетку в прорезь автомата. Но даже от чипсов мне не сильно полегчало. В плане душевного спокойствия. Бомба должна была меня прикончить. Но я осталась жива.
В отличие от Элизабет Келлог и Роберты Пейс. Какие мысли проносились в их головах, когда они висели на высоте четырнадцати этажей? Боролись ли они перед тем, как их столкнули? Никаких признаков борьбы на их телах не обнаружено, есть только странные ожоги.
Но какие именно?
И почему я жива? Может быть, есть причина, по которой я избежала их участи? Может быть, я должна что-то сделать? Найти их убийцу, например?
Или мне сохранена жизнь ради какой-то другой, более высокой цели? Например, я должна была выжить, чтобы выучиться на врача и в будущем проследить, чтобы жертвы трубчатых бомб получали в местных больницах лекарства получше?
Когда я доедала последние чипсы, появился наконец врач, на вид не старше меня. Он держал мой снимок и улыбался. По крайней мере, до того, как внимательно посмотрел на меня.
– Вы случайно не…
Он не договорил, испугавшись.
– Да, я – Хизер Уэллс. Я была певицей.
– А-а, – разочарованно протянул он. – А я думал, вы Джессика Симпсон.
Джессика Симпсон! Я была так оскорблена, что не смогла произнести ни слова, даже когда он сообщил, что с моим плечом не случилось ничего страшного, только глубокий порез. Он сказал, что мне нужен покой, но рецепт на болеутоляющее он выписать не может. Клянусь, я слышала, как, уходя, он насвистывал припев из песни «С тобой».
Джессика Симпсон! Неужели я похожа на Джессику Симпсон? Да у меня с ней нет ничего общего! Разве что мы обе блондинки, но на этом сходство между нами заканчивается. Я нашла женский туалет и встала перед зеркалом, висевшим над раковиной. Слава богу, ни малейшего сходства с Джессикой Симпсон!
Но с другой стороны, я вообще была мало похожа на человека. Джинсы порваны и испачканы кровью. Я куталась в кожаную куртку Купера и оранжевое больничное одеяло. Все лицо было в крови и грязи, волосы висели сосульками. На губах ни следа губной помады. Короче, я выглядела кошмарно.
Я попыталась исправить дело. В итоге вид у меня стал чуть получше, но ненамного.
Как выяснилось, очень хорошо, что мне пришло в голову немного привести себя в порядок, поскольку, когда я вернулась в палату со счетом за лечение в заднем кармане джинсов (счет на семьсот баксов, должен был оплатить Нью-Йорк-колледж), меня чуть не ослепили вспышки фотоаппаратов. С десяток, не меньше, совершенно незнакомых мне людей, выкрикивали: «Мисс Уэллс, мисс Уэллс, сюда, пожалуйста! Только один вопрос! Мисс Уэллс!» Еще больше репортеров толпились на улице – больничная охрана отчаянно пыталась не пропустить их в вестибюль.
Откуда-то из толпы меня позвал знакомый голос:
– Хизер!
Но тут же какая-то женщина с толстым слоем грубого макияжа на лице и очень пышной прической сунула мне в лицо микрофон.
– Мисс Уэллс, это правда, что вы и ваша бывшая любовь, Джордан Картрайт из группы «Гладкая дорожка», снова вместе?
Я даже рта раскрыть не успела, чтобы ответить: на меня накинулся другой репортер.
– Мисс Уэллс, это правда, что вас пытались убить уже второй раз за два дня?
– Мисс Уэллс, – спросил третий, – как вы относитесь к слухам, что эта бомба – часть террористического заговора, направленного против самых любимых в прошлом кумиров американских подростков?
– Хизер!
Купер вырос над протянутыми микрофонами и фотоаппаратами. Он показал мне на боковую дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».
