– Я тут чаю до конца жизни напился, – пробурчал Том. – И в туалет по-человечески не сходишь. – Он кивнул на свою распухшую руку.
– Тогда мы вдвоем выпьем, – ответила Стеф. – Позвоню-ка я Энни, скажу, что с тобой все в порядке. Джо с ума сходил, когда я с ним разговаривала.
– Скажи им, что все не так серьезно, как мы думали, – нехотя согласился отец.
Стеф сдержала улыбку и вышла на улицу. Позвонив Энни, она направилась в столовую и взяла две пластиковые чашки с бледным, жиденьким чаем. В последнее время Стефани старалась не злоупотреблять тонизирующими напитками, но одна чашка не повредит. Хотя это пойло выглядит ужасно…
Ее мать прислонилась к стене у входа в палату.
– Накладывают повязку, – сказала она. – Что ты думаешь, Стеф?
– Все будет в порядке, когда отек спадет. Какое-то время ему будет неудобно, но все наладится.
– Что за таблетки дала ему сестра?
– Легкое обезболивающее, – заверила ее Стеф. – Стандартная больничная процедура, только ему не говори. Так, расскажи, что случилось.
Кэтрин вздохнула:
– Этот дурак взобрался на стремянку, хотел постричь живую изгородь. Говорила я ему, чтоб оставил ее в покое, но ты его знаешь.
Стеф улыбнулась. Знает.
– Слава богу, все обошлось. Скоро можно будет уйти. Дома он почувствует себя намного лучше. Хорошо, что он повредил левую руку, иначе пришлось бы помогать ему расстегивать ширинку и все такое.
Кэтрин Уэст пришла в ужас:
– Нет уж! Наденет штаны от спортивного костюма.
Стеф рассмеялась:
– Вот она, настоящая любовь!
– Слава богу, что с ним все в порядке, Стеф. Когда я нашла его, перепугалась до смерти. Он был такой бледный.
Стеф молча кивнула. На больничной койке отец выглядел очень уязвимым. Маленький несчастный случай мог бы обернуться кое-чем похуже.
– Он не терял сознание? – тревожно спросила она.
Мать нахмурилась:
– Не думаю. Сказал, что потянулся и потерял равновесие.
– Хорошо. Все же стоит поговорить с доктором. На всякий случай.
– Да, ты права. – Мать поставила чашку с чаем на столик и пошла в приемную.
Дожидаясь ее возвращения, Стеф позвонила Лайаму и предупредила, что не вернется.
– Надеюсь, ничего серьезного? – спросил он.
– Нет, слава богу, но надо отвезти родителей в Уиклоу. Не хочется оставлять их в одиночестве. Справишься без меня?
– Конечно. С шефом хочешь поговорить?
– Нет, – отрезала она. Последнее, что ей сейчас нужно, – говорить с Крисом. – Если я ему понадоблюсь, пусть позвонит на мобильный. Поговорим позже. Пока! – Она повесила трубку.
К ней подошла улыбающаяся мать:
– Все в порядке. Доктор сделал обследование и рентген, можно ехать домой. На следующей неделе он должен провериться у лечащего врача. Мне выписали рецепт на обезболивающее.
– Отлично! Давай отвезем его домой.
Через два часа Стефани без сил рухнула на кухонный стул. Ее врач, Мэйв О'Фаррелл, предупреждала, что Стефани будет легко уставать, и оказалась права на все сто. Путь в Уиклоу стал настоящим кошмаром. Том Уэст ворчал на каждой кочке, жаловался, что дочь слишком резко тормозит и срезает на поворотах. Она не перечила, но сжимала руль все крепче и крепче и к тому времени, как машина замерла на подъездной дорожке, была уже на пределе. Наконец больного усадили перед телевизором и подали ему ужин, предусмотрительно измельченный, чтобы избавить от возни с ножом и вилкой.
– У тебя усталый вид, – заметила Кэтрин. – Все в порядке?
Стеф отвела глаза, боясь испытующего взгляда матери.
– Все нормально, мам. Я просто плохо сплю.
– Ты очень худая, Стефани. Надеюсь, ты бережешь себя. Ты должна хорошо питаться.
– Я хорошо питаюсь, мам, – заверила Стефани. Она не страдала от утренней тошноты, но аппетита не было. – Не обращай внимания. Тебе тоже не помешало бы поправиться. – Она обеспокоенно посмотрела на мать. Кэтрин выглядела усталой и измученной. Что поделать? День выдался нелегкий. – Поужинай и прими горячую ванну. Я побуду с папой.
– Спасибо, милая. Сначала приготовлю нам чаю. Наверняка и папа захочет. В туалет он и сам сможет сходить, ведь на нем пижама! – Хихикнув, она пошла наполнить чайник.
– Кэтрин! Стефани! – жалобно позвал Том Уэст.
– Я подойду, – сказала Стефани, медленно поднимаясь с места. – В чем дело, пап? – устало спросила она, остановившись в дверях гостиной.
– О, извини, дорогая! Я уронил пульт от телевизора.
– Ради бога, пап! У тебя растяжение запястья. Ты вполне можешь двигаться самостоятельно. Я не хочу, чтобы ты гонял туда-сюда маму. Она и так устала.
Отец возмущенно фыркнул:
– Извините, что причиняю вам столько неприятностей, леди. Можете обо мне не беспокоиться!
Стеф вздохнула:
– Ты не причиняешь нам неприятностей, папа. Извини. – Она наклонилась, чмокнула его в щеку, забрала поднос и отнесла на кухню.
– По-моему, папе понравилось… А-а-а! – вскрикнула Стеф, поскользнувшись на плитке и ударившись бедром о край стола. Поднос взлетел в воздух.
– Боже мой! Что случилось? Что с тобой, дорогая? – Мать поспешила к ней, помогла встать.
Стеф попыталась рассмеяться:
– Я поскользнулась. – Боль в ноге была невыносимой. – Все нормально, – пыталась храбриться она, но лицо исказила гримаса боли, и по щекам покатились слезы.
Кэтрин с тревогой посмотрела на нее:
– Милая, что такое? Что случилось?
– Ничего, – Стеф засмеялась сквозь слезы. – Просто в последнее время я много плачу.
Кэтрин была в недоумении:
– Стеф?
– Я в порядке, мам. Честно. В полном порядке.
– Стефани! Ты что, беременна?
Стеф кивнула, и Кэтрин Уэст обняла дочь:
– Это чудесно. Я так за тебя рада. Шон, должно быть, на седьмом небе от счастья.
– Он пока не знает, – Стеф шмыгнула носом и порылась в карманах, отыскивая платок.
– Как это? Ты только что узнала?
– Нет. Все так запутанно. – Глаза Стеф снова наполнились слезами. Боже, неужели любой пустяк теперь будет вызывать такой бурный отклик?
Мать усадила ее в кресло и сама села напротив:
– В чем дело, милая?
Стефани не собиралась исповедоваться, но почему-то слова полились сами собой. Она рассказала о Шоне, о ссоре с ним, о беременности Рут и, наконец, о том, как решила не делать аборт. Они плакали, и Кэтрин Уэст все время держала дочь за руку.
– Почему ты со мной не поговорила, Стефани? Я твоя мать. Ты знаешь, что всегда можешь поделиться со мной. Бедняжка Рут!
Стефани шмыгнула носом и вытерла слезы тыльной стороной руки. Платок так и не нашелся.
