невинным это назвать было нельзя. Ведь одно его появление заставляло ее трепетать.
— Какое твое любимое мороженое? — спросил Кэм, когда они подошли к киоску.
— Шоколадное, — ответила Холли. — И чем больше шоколада, тем лучше.
Кэм широко улыбнулся. Холли сказала это так искренне и так доверчиво, будто поделилась с ним чем- то очень личным.
— Шоколадное так шоколадное, — сказал Кэм и попросил две порции.
Ему хотелось знать о Холли еще больше, о ее привязанностях и предпочтениях.
— Что еще тебе нравится? — спросил он.
— Что?..
— Какой твой любимый цвет? — Кэм был похож на школьника во время первого свидания. Но черт возьми! Холли увлекла его и слишком заинтересовала! Но сейчас лучше об этом не думать, решил Кэм. — Твой любимый фильм?
Ее надежды? Ее мечты? Что она надевает, когда ложится спать? Что это за духи с цветочным ароматом?
А может быть, это вовсе не духи? Может быть, Холли сама как цветок?
Она смущенно улыбнулась Кэму.
— Синий… Я люблю синий цвет. А мой любимый фильм… какая-нибудь старинная и романтическая история. А почему ты спрашиваешь?
Кэм пожал плечами.
— Просто любопытство. Больше ничего.
Это нисколько не удивило Холли, потому что ее в равной степени одолевало любопытство в отношении Кэма. Ей было даже приятно, что Кэм хотел узнать именно о ней, а не о том, нашла ли она бабушкин самогонный аппарат.
Получив две порции трехслойного мороженого, Кэм вручил одну Холли, и они отправились на поиски тихого местечка, где можно было бы всласть полакомиться. Вскоре они устроились на лужайке на краю площади в стороне от толпы. Издалека доносились звуки музыки, над головами сквозь ветви деревьев блестела луна. Благодаря ее мягкому свету ночь казалась необыкновенно романтичной. Неужели совсем рядом шумел городской праздник, на котором веселилось несколько тысяч людей со всей округи? Холли не могла в это поверить. Ей казалось — она одна с Кэмом на всем белом свете.
Она наблюдала, как он аккуратно ел мороженое, не давая ему растекаться по краям рожка. У Кэма Осборна все было под контролем, даже рожок с мороженым. О, Боже! Холли вздрогнула. Он наверняка окажется победителем в тяжбе с бабушкой. А если Кэм решил завоевать Холли, то он, несомненно, своего добьется. Она сама с удовольствием пойдет навстречу его объятиям.
— Расскажи мне о детях, с которыми я недавно тебя видела. Они, кажется… очарованы вами, шериф. Ты на всех так действуешь в этом городе?
— Только на детей, собак и старушек. Лучше сказать, на некоторых старушек, — тут же поправил он себя.
— А как насчет других женщин?
Кэм испытующе посмотрел на Холли.
— А как я воздействую на тебя?
Даже слишком хорошо, подумала Холли.
— Полностью ты меня пока еще не завоевал, шериф.
Холли знала, что говорила неправду, но не хотела в этом признаваться даже себе.
Довольно долго оба молчали и наслаждались мороженым.
— Дети… — вновь заговорила Холли, — у тебя к ним есть подход. Говорю это как учитель. Я это сразу увидела и должна сказать, что восхищена тобой. А как насчет собственных детей? — спросила она.
— У меня их нет.
Холли улыбнулась.
— Я не это имела в виду. Ты хочешь когда-нибудь завести собственных детей?
Должно быть, это был очень личный вопрос, но Холли очень хотелось это знать.
— Нет. — Ответ прозвучал слишком поспешно, слишком резко.
Холли коснулась того, чего не следовало бы касаться. Одного взгляда на потемневшее лицо Кэма и его поникшие плечи было достаточно, чтобы понять, что она зашла слишком далеко, ступила на запретную территорию. И теперь ей нужно постараться выбраться оттуда.
Как можно осторожнее.
— Ни одного? Научил бы его рыбачить… — сказала Холли.
Кэм проглотил мороженое, остававшееся на дне рожка, и посмотрел на Холли. Луна освещала его лицо, не отличавшееся мягкими линиями — нос, сломанный, вероятно, или в драке, или на ухабистых улицах Чикаго, и крепкий вздернутый подбородок.
Он заговорил твердым, суровым голосом:
— Я уже был женат однажды. Но брак оказался ошибкой, которую я не собираюсь повторять. Я рад, что у нас с женой не было детей. Они… осложнили бы нам жизнь.
Ну что же, Холли, твое любопытство удовлетворено. Ты получила то, что хотела… Голую правду… — сказала себе Холли. Дети для Кэма, по крайней мере его собственные, были проблемой, осложнявшей ему жизнь.
Точно такое же отношение к детям было и у Томми Ламонта.
Неужели это отношение к детям сродни инфекции и передается через воду в Гринз-Холлоу?
Нет. Кэм привез его с собой из Чикаго. Что же ему пришлось пережить? Что оставило в этом человеке такой глубокий след?
Кэм умел общаться с детьми. Холли видела это собственными глазами. Но те мальчики были чужими детьми, а не его собственными, напомнила себе Холли.
Холли слишком поздно поняла, что своим любопытством разбередила старые раны в душе Кэма.
Что касается ее собственной душевной боли, то Холли знала, как ее успокоить. Вспоминая о том, что потеряла ребенка, которого хотела иметь, она убеждала себя, что была слишком молодой и едва ли смогла бы его воспитать.
Боль напоминала о себе каждый раз, когда Холли встречала первоклашек. С горящими глазами они всегда ждали знакомства со своей учительницей. И очень скоро каждый из них становился ей дорог, будто собственный ребенок. Тот ребенок, которого она так страстно хотела иметь и надеялась в один прекрасный день родить.
Но сейчас ей лучше вспомнить свою жизнь в Форт-Уорте, где ее дом. Она должна забыть красивого шерифа и те чувства, которые он в ней пробуждал.
Как только выяснится вопрос с бабушкой, Холли тут же уедет домой. И убедит бабушку Перл уехать вместе с ней.
— Извини, Кэм. Я не должна была касаться этой темы.
Заметив в его глазах боль, она захотела приблизиться к нему, помочь. Таков был характер Холли. Она не могла пройти мимо человека, нуждающегося в помощи.
Но была ли она нужна Кэму?
И вообще, он в ком-нибудь нуждался?
Кэму не нужно было сочувствие Холли. Черт побери эту женщину! Он не хотел рассказывать ни о себе, ни о том, что произошло в Чикаго. Он просто сбежал от предательства, боли и обиды. Сбежал в Гринз- Холлоу, решив, что это край света.
Но покой его был нарушен в тот день, когда в городе появилась рыжеволосая красавица, примчавшаяся спасать свою бабушку.
Кэм увидел взволнованный взгляд зеленых глаз, вздрогнувший подбородок Холли… Похоже, она была потрясена, услышав, что он не хочет иметь детей, чтобы не осложнять себе жизнь. А может быть, он не хотел детей, чтобы без осложнений развестись с Элизой?
Холли была учительницей, и, несомненно, ее большое доброе сердце было готово одарить любовью и теплом всех, кто в этом нуждался. Кэм тоже делился душевным теплом. Правда, по-своему. Он любил возиться с мальчишками: учил их рыбачить, занимался с ними спортом и многими другими интересовавшими
