Тетушка Ораделли нахмурилась. Не часто золовка опережала ее. Настоящее место Миллисент должно быть с ее семьей с тех пор, как умерли родители девочки. И, кроме того, Миллисент была бы прекрасной компанией для Камиллы, чье глупое щебетание будет отрывать Ораделли от основного занятия: орлиным взором наблюдать за тем, чтобы на балу не произошло ни единого нарушения норм общественной морали, ни единого неприличного поступка, такого, как, например, уход из зала с мужчиной без сопровождающих.
— А почему ты в этот раз решила пойти? — спросила Ораделли. — Раньше ты никогда не изъявляла желания.
— Сама не знаю, — чуточку слукавила Милли. Она знала, что причина ее желания была ясной и понятной, хотя она никогда никому не признается в этом. — Возможно, сейчас, мне следует больше выходить, ведь траур по папе окончился уже давно.
Ораделли не перестала хмуриться, но ничего не казала. Милли была уверена, что тётушка подстроит так, чтобы Миллисент на балу сидела рядом с ней. В этом случае ей будет легче, словно ястребу за добычей, наблюдать за ней. Миллисент глупо улыбнулась тетушке Ораделли. Пусть наблюдает, подумала она. Она не собирается делать ничего предосудительного. В том, чтобы смотреть на танцующие пары, не было ничего плохого. Как и в том, чтобы поболтать с Джонатаном Лоуренсом, если он, конечно, подойдет и заговорит с ней. Естественно, сама она не будет танцевать; для этого она слишком стара. Но это не означает, что ей вообще нельзя развлечься. И в самое ближайшее время, решительно подумала Миллисент, она намерена это сделать.
Глава XV
Вернувшись из гостей, Миллисент сразу же принялась выкраивать платье из розового коленкора, купленного на прошлой неделе. Платье получилось простым по фасону, но очень хорошо на ней сидело. Широкий пояс подчеркивал тонкую талию, а розовый цвет очень шел Милли. В долгожданный день она уложила волосы в высокую прическу из спускающихся каскадом на спину локонов, украсила ик розовой лентой и решила, что выглядит очень мило.
Мнение это еще больше укрепилось, когда за ней зашли тетя Софи и дядя Чат. Когда она открыла дверь, глаза дяди стали круглымв от удивления, и он воскликнул:
— Милли, — клянусь, ты выглядишь ужасно хорошенькой!
— Спасибо, дядя Чат. — Миллисент улыбнулась, и на ее щеках заиграли ямочки. Потом она услышала мягкое восклицание тети Софи и менее сдержанные восторженные возгласы Амелии.
Миллисент взяла дядю Чата под руку и пошла с ним к коляске, где их ждали Софи и Амелия.
Когда они подошли поближе, Амелия нетерпеливо наклонилась к ней и сказала:
— Кузина Миллисент, ты такая красавица! — Последне слово она произнесла, растягивая его по слогам.
— Я согласна, — в своей медленной манере добавила тетя Софи. — Я уже несколько лет не видела, чтобы ты так выглядела. Жаль, Сьюзан тоже не может порадоваться.
— Как она? — спросила Милли, усаживаясь в коляску рядом с Амелией.
— Прекрасно, лучшего и желать не надо! — Тетя Софи понизила голос. — Ее срок уже совсем близко. Можно ждать в любой день. — Она вздохнула. — Я так беспокоюсь за ребенка.
Безмятежное выражение лица Софи меньше всего можно было бы назвать обеспокоенным. Милли не помнила случая, когда бы тетя Софи действительно волновалась.
Дядя Чат занял свое место кучера. Лошади тронулись. Дядя Чат всегда был весельчаком и балагуром, полная противоположность своей спокойной и тихой жене. Он был младшим из братьев Хэйз, и Миллисент однажды слышала, как ее отец заметил, что Чат слишком надолго задержался под зорким оком их старшей сестры, и что он достаточно созрел, чтобы жениться на женщине, совершенно не похожей на Ораделли, и жить самостоятельно. Сама Милли была уверена, что его выбор пал на Софи лишь потому, что она не соревновалась с ним в болтовне, как Ораделли.
Как и обычно, дядя Чат всю дорогу до дома Миллеров не замолчал ни на минуту, но Милли не слышала почти ни слова из его бесконечных рассказов. Она была слишком занята собственными мыслями и… опять тем самым странным ощущением, что внутри ее все дрожит. Она не переставала думать о Джонатане Лоуренсе, не переставала задавать себе один и тот же вопрос: придет ли он сегодня на бал? Как будет выглядеть? Она не видела его несколько дней, но при последней встрече его лицо все еще украшали желтоватые синяки, но, по крайней мере, хоть опухоли спали.
Однако, больше всего Милли интересовало, действительно ли Джонатан имел в виду то, о чем говорил. Или она услышала в его словах то, что ей тайно так хотелось услышать, дала волю воображению?
Милли надеялась, что когда они придут на бал, ей удастся устроить так, чтобы не сидеть с тетушкой Ораделли, но вскоре поняла, что ей не повезло. Сама тетушка, дядя Элмер и Камилла пришли раньше, и как только Ораделли заметила появление Милли и Софи, она повелительным жестом подозвала их в свой кружок. Все сидели, так плотно прижавшись к стене, будто та держалась в вертикальном положении только благодаря их спинам.
— Миллисент! Софи! — голос Ораделли отчетливо выдялялся из гула других голосов. Не заметить ее было никак нельзя.
Милли показалось, что она услышала слабый вздох Софи, но в следующую минуту на лице ее появилась улыбка, и она направилась к Ораделли.
— Пойдемте, девочки, поздороваемся с Ораделли! А потом выпьем немного пунша. Я умираю от жажды.
Счастливые от того, что Софи придумала, как улизнуть от тетушки Ораделли, Миллисент и Амелия последовали за ней к представительницам ветви Холлоуэй. Вообще-то Амелии было все равно, подходить к тетушке Ораделли или нет; она в любом случае будет сегодня танцевать. Пока они шли через зал к Ораделли, ее уже остановили двое молодых людей и попросили разрешения пригласить ее. Милли вспомнила время, когда ей нечего было волноваться, что придется просидеть весь вечер с какой-нибудь пожилой родственницей или надоевшими домочадцами. Единственной проблемой тогда было поскорее, заполнить танцевальную карточку именами желающих пригласить ее молодых людей и отдать распорядителю бала до того, как объявят музыку.
— Здравствуй, Ораделли! Рада тебя видеть, — сказала Софи, остановившись возле невестки. Миллисент и Амелия почти хором поздоровалась с тетушкой.
— Здравствуйте, Софи, Миллисент, Амелия! — Приветствуя, она осмотрела их с ног до головы. — О, да ты прекрасно выглядишь сегодня, Софи! И ты, Миллисент! — Было совершенно очевидно, что Ораделли нарочно не высказала своего одобрения или неодобрения по поводу вида Миллисент. Для нее всегда было непреложным фактом, что женщины семьи Хэйзов — одни из самых привлекательных. Но вот сегодня Ораделли действительно не знала, как отнестись к платью и прическе племянницы. Да, девочка явно начала поздновато, и Ораделли не на шутку забеспокоилась, что бы это могло означать. Для нее, как для главы семьи, казалось оскорбительным, что Миллисент держит в тайне причины такой перемены в себе.
— Спасибо, тетушка Ораделли! — Как и Софи, Миллисент не садилась.
— А я, тетя? — кокетливо спросила Амелия, игриво вытянув трубочкой губы.
— Ну, конечно же, Амелия, ты хороша! Не нужно выпрашивать комплименты. Ты сама знаешь не хуже меня, как выглядишь. Дочери Софи всегда выглядят очаровательно.
— О, спасибо! — ответила Софи, пропустив мимо ушей особую интонацию Ораделли — намек на то, что в других добродетелях ее дочери не так преуспевают. — Я тоже очень горжусь ими.
— Как Сьюзан? — понизив голос, спросила Ораделли.
Милли пришло в голову, что все сегодня говорят о Сьюзан, будто ей грозит смерть или произошло что- то невероятное. Так было всегда, когда затрагивалась тема беременности, и хотя раньше Милли никогда не обращала внимания, сейчас ее почему-то разозлило. Все вели себя так, словно рождение ребенка считалось чем-то постыдным, хотя в то же время все были безмерно счастливы, когда в одной из семей рождался малыш. Вся родня любила нянчиться и возиться с детьми. Впервые в жизни Милли стало интересно, почему тема беременности и родов была какой-то постыдной, почему она никогда не обсуждалась в присутствии мужчин или детей. И почему, если уж об этом говорили, то какими-то намеками и туманными фразами. Она подумала об Опал и ее радостном ожидании рождения ребенка и о том, как свободно, без стеснения говорит она о предстоящем. Для Опал все казалось совершенно естественным.
