расхохотались. Бетси состроила гримаску и махнула рукой, будто говоря, что никогда не поймет этих взрослых, и вновь вернулась к рыбалке.
Джонатан, успокоившись, вытянулся на земле рядом с Миллисент, опершись на локоть.
— Я бы хотел увидеть вас маленькой девочкой, — сказал он мягким голосом. — Ваши косички, наверное, всегда были аккуратно заплетенными, а фартучки — накрахмаленными и белоснежными.
— С утра — да. — Она хотела бросить на него неодобрительный взгляд, но он у нее получился слишком легкомысленным. — И еще у меня были всегда зашнурованные ботинки, чистые носочки и платья достаточной длины.
— 0-ох! — он смешно сморщился. — Вы опять за свое. — Он помолчал, потом грустно произнес:
— Вы многое делаете для Бетси. Я благодарен вам. — Он посмотрел ей в глаза, и Милли всем своим существом почувствовала магнетизм этого взгляда.
Она отвела в сторону глаза.
— Не за что.
— Нет! Вовсе не «не за что». Вы ничего не обещали, но вы… ну, вы ей как мать. Ей нужна мать.
Милли напряглась. Она не желала говорить ничего подобного, но эти слова как-то сами собой слетели с губ:
— Вам нужно жениться еще раз, чтобы у девочки была мама.
Джонатан пожал плечами.
— Я не могу. — На минуту в его глазах мелькнула грусть, что так не вязалось со всем его обликом. — Никто никогда не сможет заменить ее мать. Я… я думаю, не нужно так делать. Жениться только для того, чтобы у Бетси появилась мать. И потом, я с тех пор никогда не влюблялся…
— Ваша жена, должно быть, была замечательная женщина. — Голос Миллисент был твердым, все внутри напряглось. Она все еще держала в руках удочку, не замечая ее.
— Да. — Джонатан неподвижно смотрел на воду. Поднималось огромное золотое солнце и отражалось в дрожащей глади пруда. Но Джонатан не замечал красоты пейзажа; его взгляд был направлен куда-то в прошлое; он был увлечен картиной, открывшейся только ему одному. — Она была милой и доброй — не женщина, а маленькая кукла. Я знал ее много лет, с тех пор, когда она еще была девочкой. Ее отец был тем самым владельцем газеты, о котором я вам рассказывал, тем самым, который взял меня под свою опеку. Я не смел и мечтать, что понравлюсь ей. Когда она согласилась выйти за меня, казалось, я — самый счастливый человек на свете.
Милли почувствовала, что ей тяжело и больно. Она никогда не думала, что от простых слов можно испытывать настоящее физическое страдание, но, однако, так оно и было. Лицо Джонатана светилось любовью к жене — так казалось Милли. Было очевидным, что он боготворил ее, что он никогда не переставал ее любить.
— Она была намного лучше меня. Изящная, добрая, все и всех прощающая. Настоящая леди в полном смысле этого слова.
Миллисент представила себе хрупкую красавицу, несомненно, блондинку. Совсем не похожую на нее. Она никогда не спорила, не взрывалась гневом, не командовала — словом, у нее не было ни одного из тех грехов, в которых можно было обвинить Миллисент. Он назвал ее леди, хотя Джонатан, наверняка, никогда не считал ее чопорной или чересчур прямолинейной. Нет сомнения, что он никогда не повышал на нее голос и не советовал не совать нос в чужие дела. Миллисент знала, что ей никогда не сравниться с его женой.
Теперь она поняла, почему Джонатан заинтересовался ею, почему просил разрешения ухаживать. Ему нужен друг, взрослый человек, с кем он может поболтать и посмеяться, но ему не нужна любовь. Он любил только свою жену. Миллисент видела, что не представляла никакой опасности даже для умершей, но по- прежнему любимой Элизабет, и это причиняло ей боль.
— В чем дело? — спросил Джонатан. Миллисент повернулась к нему и удивленно взглянула.
— Что? Что вы имеете в виду?
— Вы выглядите — я не знаю… грустной, что ли. Она не собиралась объяснять ему, что ревнует к мертвой. Милли пожала плечами:
— Вы говорили о грустном.
Он, казалось, был не совсем удовлетворен ответом, но оставил все как есть и, кивнув, произнес:
— Да. Но это уже в прошлом. Боль притупилась. Вначале я думал, что легче никогда не станет, что эта нестерпимая боль останется навечно. Но понял, что со временем все проходит.
— Не все.
— О чем вы?
— Ну, вы же так и не женились. У вас нет… подруги.
— Нет? — он улыбнулся. — Ну почему же, я думал, что такая подруга у меня есть. Это вы. Моя «настоящая подруга».
Милли отвела взгляд, не в силах встретиться со взглядом Джонатана. Она испугалась, что он заметит, как блеснула надежда в ее глазах.
— Это действительно так?
— Конечно.
Милли чувствовала, что он, не отрываясь, испытыва-юще смотрит на нее, но волнение все не проходило.
— Кого же еще я могу пригласить на рыбалку в такой час? — шутливым тоном продолжал он.
Миллисент изо всех сил пыталась сдержать подступивши смешок.
— Так вот зачем нужна «настоящая подруга»? — Она, наконец, взглянула на него и встретилась с его неожиданно серьезным взглядом.
— Думаю, да, — без улыбки ответил он. — Встретить восход солнца на берегу пруда можно не с каждым, а только с тем, кто тебе дорог.
Ее сердце учащенно забилось. Все нужные слова куда-то исчезли. Милли хотелось спросить, действительно ли она дорога ему, но звуки словно застряли в горле. Нервы были напряжены до предела.
Джонатан наклонился к ней. Милли сидела неподвижно, а сердце ее стало колотиться еще быстрее.
Очень нежно он прикоснулся губами к ее рту. Поцелуй был легким, словно дуновение крыльев бабочки, но от него затоепетало все ее тело. У Миллисент появилось абсолютно не подобающее леди желание броситься в объятия этого мужчины. Ее ногти до боли впились в собственные ладони.
— Спасибо за то, что пошла с нами сегодня, — мягко прошептал он.
Миллисент несмело улыбнулась.
— Спасибо, что пригласили.
Они сидели рядом, в сказачной тишине, не глядя друг на друга, но чувствуя, что соединены какими-то нежными хрупкими нитями. Они сидели и смотрели на Бетси с удочкой в руках и на занимающийся день. Наконец, выйдя из оцепенения, Джонатан пошевелился.
— Становится совсем светло.
Они поднялись, отряхиваясь, и позвали Бетси. Прошло еще немного времени, прежде чем удалось уговорить ее закончить рыбалку, но, наконец, они втроем, держась за руки, направились к дому. Миллисент знала, что если кто-нибудь увидит ее с Лоуренсами, небрежно одетую, да еще в такой ранний час, это будет ужасно. Но она старалась не думать об этом, чтобы не портить себе настроение. Ей было слишком хорошо.
Той же дорогой они вернулись обратно и подошли к крыльцу Миллисент. Она обернулась к Джонатану, оттягивая минуту расставания.
— Не хотите выпить по чашке кофе?
Джонатан лениво улыбнулся.
— Пожалуй, меня можно уговорить.
— Да! — возбужденно воскликнула Бетси, прислонив удочки к стене. — Может быть, мы увидим ребеночка! А то он все время спит, когда я прихожу…
— Это верно. Сейчас как раз можно застать этого малыша бодрствующим, — согласилась Миллисент.
