Лабони протянул руку, и Коуди вложил в нее свой большой нож морской пехоты, длиной больше семи дюймов.
– Джуди, – вдруг мягко проговорил Лабони. – Я задал тебе вопрос, и ты должна на него ответить, если хочешь сохранить в целости и сохранности нос и уши. Если не станешь говорить правду, я буду отрезать от них по кусочку за каждое слово лжи…
Опустив голову, Джуди слабо всхлипывала.
– Коуди, – вздохнул Лабони, – придержи-ка ее.
Тот положил свои громадные руки на плечи женщине, и Лабони резко схватил ее за волосы, заставив смотреть ему в глаза. Потом приставил острое лезвие к тому месту, где нижняя челюсть соединялась с ушной раковиной, и с хирургической точностью нажал, чтобы выступила кровь.
– Предупреждаю тебя, Джуди, это очень, очень больно.
– Я… у меня… у меня был список, – заикаясь и глотая кровь, пробормотала Джуди, тщетно стараясь отодвинуться от лезвия ножа.
– Что за список? – спросил Лабони, нажимая на лезвие ровно с тем усилием, чтобы выступившая кровь потекла струйкой по шее измученной женщины.
– Нет! Не надо! – взмолилась та. – У моей матери был список девушек, приезжавших в клинику Хансингера рожать детей. Небольшой список – всего пять имен!
– Зачем твоя мать хранила у себя этот список? Разве она не знала, что доктору Хансингеру это не понравится?
– Клянусь, я понятия не имею, зачем он был ей нужен.
– Она уже пускала его в дело?
– Нет, никогда!
– Почему? Боялась, как бы с ней не случилось того же, что с Лютером?
– Да, – выдохнула едва живая от страха Джуди. – Уберите нож, прошу вас… Заберите все деньги, только не убивайте меня…
– Надо быть полной идиоткой, чтобы не оставить себе копию списка. Правда, Джуди? Где копия?
Лабони передвинул лезвие ножа к краю глаза.
– У тебя черные как ночь глаза…
Джуди боялась шевельнуться, потому что кончик лезвия замер в дюйме от радужной оболочки глаза.
– В отделении для перчаток, – прошептала она.
– Спасибо. – Лабони открыл отделение для перчаток и вынул оттуда дешевый розовый конверт.
– Это и есть копия? – спросил он у Джуди.
– Да.
Он открыл конверт, развернул лист бумаги, прочел содержание и нахмурился:
– Пять имен. Это все?
– Все! Клянусь могилой моей матери…
– Клянись своими глазами, – прошипел Лабони, наклоняясь к ней.
– Клянусь… клянусь своими глазами! – закричала она.
– Что ты знаешь об этих женщинах?
– Ничего! Я даже не знаю, живы они или нет!
Джуди снова заплакала.
– Это вся информация, которую ты продала тем людям? И они купили ее за сорок тысяч долларов? Какой-то крошечный список из пяти имен за сорок тысяч?
– Да, они богаты, для них эти сорок тысяч ничего не значат…
– Что же ты не запросила больше? – усмехнулся Лабони. – И что ты намеревалась делать с такой кучей денег? Бежать?
– Да, бежать… Я не собиралась никому вредить, только хотела уехать…
– Почему? Тебе не нравится ваш городок? Тебе здесь плохо жилось? Или у тебя плохие воспоминания о нем? Или ты вспомнила Лютера и испугалась?
Джуди молчала, тяжело дыша.
– Но ведь ты не делала ничего такого, что делал Лютер, – почти успокаивающе сказал Лабони. – Кстати, знаешь, что сделал этот Лютер?
Она промолчала, но по ее глазам Лабони понял, что знала.
– Он пытался шантажировать доктора, – печально покачал головой Лабони. – Но ведь ты этого не стала бы делать, правда?
– Н-н-не с-с-стала бы…
– Этот Лютер слишком много видел и знал, – продолжал Лабони, медленно водя лезвием ножа по ее
