Вот видишь, – улыбнулся Эдон. – Кругом ни звука. Должно быть, тебе это только показалось.
– Нет, не показалось, – заупрямилась Барбара. – Это был крик боли.
– Так или иначе сейчас никто не кричит. – Эдон обнял ее за плечи.
– Но что это могло быть? – со страхом в глазах повернулась к нему жена.
– Филин, койот, да что угодно! – пожал он плечами. – Пойдем в дом, ты простудишься. Я дам тебе снотворное и уложу в постель.
– Я все думаю о Холлизе, – тихо сказала Барбара, глядя в сторону леса. – Я боюсь за него…
– С Холлизом все будет в порядке, – успокоил ее Эдон. – Хочешь стакан теплого молока? Это поможет тебе уснуть.
– Нет, я не хочу молока. – Барбара печально покачала головой и расплакалась.
Тернер задержался перед дверью в квартиру Хуаниты Брэгг, чтобы успокоиться и вернуть себе самообладание. Теперь нельзя было ошибиться. Эта женщина располагала крайне важной информацией, которую он должен непременно получить.
Позвонив в дверь, Тернер услышал, как тявкнула маленькая собачка. Затем дверь отворилась и на него пристально уставилась женщина с крашеными рыжими волосами. Ее лицо напоминало печеное яблоко. Женщине было явно за семьдесят, она была высокая и рыхлая. На ней был длинный шелковый малиновый халат, отделанный по вороту страусовыми перьями. Рядом с ней дрожал от злости крошечный той- терьер.
– Должно быть, вы и есть тот самый адвокат, который звонил мне сегодня вечером! – улыбнулась старуха, отчего морщины на ее лице стали еще глубже и извилистее.
– Тернер Гибсон, – представился он, протягивая ей руку. – А вы миссис Брэгг?
– Заходите, заходите, – улыбнулась она, пожимая ему руку.
От нее пахло крепкими духами и хорошим вином.
Гостиная была обставлена дорого, но безвкусно и парадоксально напоминала престижный публичный дом. Хозяйка усадила гостя на диван и предложила выпить портвейна. Тернер отказался. Тогда она налила себе солидную порцию и выпила. Судя по всему, она изрядно накачалась еще до прихода гостя. Интуиция подсказала Тернеру, что перед ним начинающая алкоголичка.
– Миссис Брэгг, давайте сразу перейдем к делу, – обаятельно улыбаясь, предложил Тернер. – Вы сказали, что у вас сохранился дневник с тридцатью пятью именами пациенток клиники доктора Хансингера.
– Я пересчитала – их оказалось тридцать шесть.
– Вы готовы продать ваш дневник?
– За хорошую цену? Да, – неожиданно трезво сказала старуха, и ее глаза холодно сверкнули.
– Хорошо, мы обсудим его стоимость чуть позже, а сейчас мне необходимо убедиться в ценности ваших записей. Не расскажете ли мне, каким образом вы были связаны с Хансингером?
– Я была медсестрой и познакомилась с доктором Хансингером, когда еще он работал в Хот-Спринге, штат Арканзас.
Тернер удивился, поскольку раньше не слышал о том, что у Хансингера была практика в Арканзасе.
– Потом, в пятьдесят шестом году, – продолжала Хуанита Брэгг, – его лишили лицензии из-за нелегальных абортов и необоснованного применения наркотических средств.
– Тогда он переехал в Оклахому?
– Да, земля там была тогда недорогой. Доктор купил старое здание водолечебницы и основал собственную клинику.
– И вы, не потеряв с ним связи, стали направлять к нему клиентов?
– Да, я многим рекомендовала его клинику, – уточнила она, делая акцент на слове “рекомендовала”.
– Разумеется, прошу прощения.
– Тем девушкам требовалась медицинская помощь, должен же был хоть кто-нибудь им помочь! – патетически воскликнула миссис Брэгг.
– Вы знали, что Хансингер делал нелегальные аборты и продавал младенцев?
– Это я быстро поняла.
– Именно поэтому вы со временем перестали посылать к нему девушек?
– Нет. – Старуха отвела взгляд.
– А почему?
– Некоторых он… калечил, – помолчав, сказала она. – К тому же времена изменились, женщины перестали стыдиться внебрачной беременности и сексуальных отношений, они вообще потеряли всякий стыд.
Тернер не стал вступать с ней в дискуссию по поводу нравственности. Он вернулся к делу.
– Давайте поговорим о вашем… вознаграждении. – Он достал из кармана чековую книжку.
Лабони ехал в аэропорт по длинной, темной и пустынной дороге. На такой дороге адвокату и его спутнице ничего не стоило незаметно съехать в кювет и перевернуться, разбившись при этом насмерть.
