Ночь шрамов

– Оставь меня в покое, – не унимался Дрози. – Ублюдок! Может, я и постарел, но из ума пока не выжил. Хотели без меня совет устроить? Думаете, я не знаю, что происходит? Я сидел во главе этого совета, когда вы еще мамкину титьку сосали!

Советники неловко переминались с ноги на ногу. Девону еле удалось скрыть улыбку.

– Дрози, – провозгласил Батаба, – мы привели пленников!

Старик погрозил шаману кривым костылем.

– Не смей разговаривать со мной таким тоном, мешок с дерьмом харша. Я еще припоминаю, как…

– Приспешники темноты. Враги Айен.

– Да плевать я хотел, что…

– Советник! – Батаба стукнул посохом по полу. – Человек перед тобой – дипгейтский отравитель. Второй – Сайпс, глава черного храма, пастух проклятых ангелов, кормящий поверженного бога.

Дрози опустил костыль и зачавкал беззубым ртом.

– Первый раз про таких слышу.

– Мы воюем с ними вот уже много лет, – понизив голос, сказал Батаба.

– Воюем? Какая еще война?

– Война с народом цепей, с детьми свергнутого бога.

– Когда это?

– Ты сам принимал в ней участие. – Шаман выдержал паузу. – В течение десяти лет.

Старик прищурился и одобрительно закивал.

– Мы ее выиграли. Выиграли войну. Помню, помню. А ты теперь старика на посмешище выставляешь! – Дрози плюнул шаману под ноги.

– Эта война, – осторожно продолжал Батаба, – унесла обоих твоих сыновей двенадцать лет назад.

Дрози повис на костыле и начал бормотать что-то неразборчивое себе под нос, затем повернулся к стоявшему рядом Ади.

– Брэн, сынок, приведи-ка сюда брата. Я по горло сыт этой чепухой.

– Советник, я не ваш сын, – замялся Ади.

– Не дури.

– Советник, я сын Ходена, Ади, двоюродный племянник вашей третьей жены, Дениз.

Дрози снова прищурился, пережевывая во рту немые проклятия. Он внимательно присмотрелся к Ади и обвел советников презрительным взглядом.

– Иди домой, старик, к своей хамарук, – заговорил воин с раздвоенной бородой. – Нам предстоит дело. – Он говорил с более мягким акцентом, ближе к языку торговцев речных городов.

Девон успел подробно рассмотреть его меч. Узор на загнутом лезвии имитировал рисунок на корпусе Зуба. Рукоятка была покрыта царапинами. Бандитский обычай оставлять метки на рукоятке: каждая царапина в счет перерезанного горла.

– Усмири свое высокомерие, Мошет, – сказал один из старших советников. – Шаман не давал тебе слова.

Воин по имени Мошет нахмурился.

– Вонючие навозники! – опомнился Дрози. – Ни одной извилины на всех. – Он ткнул Ади костылем. – Пойдем, Брэн. Мы здесь больше ни минуты не останемся.

Старик никак не унимался, и Ади помог ему выбраться из комнаты.

Когда Дрози увели, шаман прочистил горло и обратился к совету:

– Так, теперь каждый из вас…

В дверь заскреблись.

– Заходи, – позвал Батаба.

Люк открылся, и из него появился молодой человек. Лицо было сплошь покрыто гноящимися язвами.

– Шаман, – прохрипел он влажным голосом.

Повреждены легкие. Яд знаю. А язвы? Сифилис. Жить ему осталось не больше месяца.

– Стражник с воздушного корабля сошел с ума, – доложил дикарь.

– Объясни.

– Не унимается. Кричит и беснуется, как умалишенный. У Него пена изо рта идет. Пытается сам себя покалечить.

– Перестарались с добычей?

– Нет, шаман. Он рад только ударам и просит еще. Нам пришлось его связать.