четырнадцать лет расставшись с этой роскошью. Но сейчас ее неожиданно охватило смятение, знаменитая мисс Рейнз вдруг почувствовала себя необычайно уязвимой.
Внезапно она осознала, что Эрит больше не удерживает ее рядом с собой. Значит, у нее есть возможность хотя бы подготовиться к близости с любовником. Эти приготовления она обычно совершала, уединившись у себя в спальне, прежде чем позвать к себе мужчину. Оливия перекатилась на край кровати и, выдвинув ящик шкафчика, потянулась за маленькой фарфоровой баночкой.
Властная рука сомкнулась на ее запястье.
— Что вы делаете?
— Это… это мазь, которая усиливает удовольствие, — с легкой запинкой пробормотала Оливия, проклиная себя за слабость. Силы небесные! Еще ни один мужчина не смущал ее настолько, чтобы заставить заикаться. Можно подумать, она готовится задрать юбку перед своим первым любовником.
— Мазь нам не понадобится. — Граф бесцеремонно повернул неподвижную Оливию лицом к себе. Обнаженный, огромный, мощный, он стоял на коленях, возвышаясь над ней, не давая ускользнуть.
— Этот крем помогает предотвратить зачатие, — возразила Оливия. Она солгала, но довод звучал убедительно.
По крайней мере, ей хотелось так думать.
— Не беспокойтесь, я сумею вовремя остановиться, — отрезал Эрит непререкаемым тоном. В его серых глазах полыхало пламя. — Я желаю чувствовать вас и только вас, когда овладею вами впервые.
Оливия похолодела, кровь отлила от ее лица. В голосе Эрита звучала сталь.
— Милорд, я вправе выбирать, и требую свободы.
— Да, вы упоминали об этом, — раздраженно заметил граф, едва сдерживая нетерпение.
— Простите, если я вам наскучила, — язвительно поддела его Оливия.
Губы Эрита насмешливо изогнулись.
— Надеюсь, очень скоро вы сумеете меня заинтересовать.
Оливия взялась за баночку, но Эрит проворно выхватил крем у нее из рук.
— Нет, Оливия.
— Вы не вправе приказывать мне!
— Я утверждаю за собой это право. — Резким движением граф швырнул баночку о стену, где она разбилась, выплеснув на обои свое драгоценное содержимое. Острый травяной запах мази перебил тонкое благоухание цветов.
— Лорд Эрит… — Оливия была не столько разгневана, сколько потрясена.
— Я заявляю свои права на вас, — оборвал Эрит, будто не слышал ее слов. Он вел себя как варвар, нисколько не смущаясь этим. — Вы готовы, Оливия?
После выходки с фарфоровой баночкой вопрос прозвучал довольно неожиданно.
«Боже, дай мне сил, — взмолилась Оливия. — Сегодня мне понадобится все мое актерское искусство». Она храбро встретила хмурый взгляд лорда Эрита и протянула руки в безмолвном призыве.
Глава 4
Эрит окинул взглядом лежавшую перед ним женщину, о которой смертный мужчина мог только мечтать, и недоуменно нахмурился. Желание клокотало в нем, но внутренний голос предостерегал: «Берегись, будь начеку».
Но Эрит был всего лишь человеком из плоти и крови. Громовой зов страсти заглушил в нем ропот сомнения.
Опустившись на колени рядом с Оливией, Эрит почувствовал, как бешено колотится сердце, а на пылающей коже выступает холодный пот. Наклонившись, он приник губами к шее Оливии, жадно вдохнул ее сладкий, упоительный аромат. Это теплое благоухание пьянило сильнее самого крепкого вина.
У Оливии вырвался тихий стон, хриплый призыв, отзвук желания.
Ладонь Эрита скользнула по ее бедру вверх, к бронзовому треугольнику волос. Губы отыскали сосок. Волна наслаждения прошла по телу Эрита. Ее кожа была сладкой как мед. Он обвел языком крохотный розовый бутон, и Оливия вскрикнула. Пальцы Эрита легли на ее лоно в поисках жаркой влажности, драгоценного сока желания.
Оно было сухим.
Потрясенный Эрит замер, его охватило недоверие. Рука его застыла между бедер любовницы. Резко подняв голову, он посмотрел Оливии в лицо.
В лицо женщине, «разрываемой когтями страсти».
Какого дьявола?!
Она лежала, запрокинув голову, закрыв глаза, веки ее трепетали, влажные губы приоткрылись, грудь вздымалась. Казалось, она задыхается от блаженства. Снова послышался стон, хриплый призывный крик, исполненный сладострастия. Длинные стройные ноги Оливии обвились вокруг его бедер. Дрожа от нетерпения, она раскрылась ему навстречу.
— Возьми меня, — умоляюще прошептала она, впиваясь пальцами ему в плечи.
Оливия изнемогала от желания. Об этом говорила ее страстная поза, стоны, жесты. Быть может, он сошел с ума?
Эрит снова коснулся ее лона.
Ни малейших признаков желания.
Оливия снова застонала, выгибая спину и прижимаясь к его ладони в страстной мольбе.
Пальцы Эрита сжались. Им овладела растерянность. Черт возьми, в чем она лжет?
Граф держал в объятиях богиню, в Оливии было все, чего он желал. Но чего хотела она сама? Только не близости, как бы искусно она ни изображала страсть.
Эрит подавил порыв тотчас овладеть куртизанкой, хотя промедление причиняло ему невыносимую муку. Должно быть, он действовал слишком стремительно, нетерпение подгоняло его. Возможно, Оливии требовалось время? Пальцы Эрита вернулись к ее лону, нашли маленький чувствительный бугорок и принялись нежно его гладить.
— О да, да, — восторженно шептала жрица любви, изгибаясь дугой под его ладонью.
Но плоть ее оставалась бесчувственной, сухой. Приподнявшись, Оливия куснула графа в плечо. Наслаждение было таким острым, что по телу Эрита прошла дрожь, он едва совладал с собой.
Рука его проникла глубже, осторожно, боясь причинить боль.
Черт возьми, он не мог ошибиться. Вот дьявольщина. Эта женщина не испытывала и тени вожделения, хотя весьма искусно изображала страсть.
— Прекратите, — рявкнул Эрит, отдергивая руку. Оливия вильнула бедрами — казалось, она умрет, если любовник сию же секунду не овладеет ею. Эта откровенная фальшь вызвала у Эрита отвращение. Он резко выпрямился, глядя на Оливию сверху вниз, взбешенный, нагой и (будь, проклята эта ведьма) одержимый неутоленным желанием.
— Я сказал, прекратите!
Извивающаяся сирена замерла, словно на нее опрокинули ведро ледяной воды. Открыв свои топазовые глаза, она посмотрела на Эрита ясным, не затуманенным страстью взором.
Разумеется, ведь ее стоны, вздохи и сладострастные движения были всего лишь хорошо разыгранным спектаклем.
В отличие от его собственных вполне реальных страданий: восставшая плоть его горела огнем, твердая, как раскаленная кочерга. Эрит стиснул зубы, призывая на помощь остатки самообладания.
Впервые в жизни ему не удалось пробудить в любовнице ответную страсть. Оливия в его объятиях осталась холодна, как оловянная кукла, и это уязвляло тщеславие Эрита, наполняя сердце горечью. Вот уже долгие годы женщины не пробуждали в нем таких сильных чувств.
— Что-то не так? — Оливия приподнялась и облокотилась на спинку кровати, подобрав под себя ноги. Она казалась раздраженной, но ничуть не разочарованной. Эриту, напротив, хотелось завыть от разочарования.
