стиля. Римский воротник выделяет проповедника. Монахиня XX столетия носит одеяние. Средневековья Замужняя женщина более или менее ограждена своим кольцом.
Рассказы Сомерсета Моэма описывают метаморфозы, происходящие с носителями бремени белого человека, которые пренебрегают табу смокинга. Многие народные песни свидетельствуют об опасностях, сопутствующих разбившемуся кольцу. И мифы — например, мифы, собранные Овидием в его великом компендиуме.
Возвращающийся герой, в завершение своего приключения, должен выдержать столкновение с миром Рип Ван Винкль так и не узнал, что с ним случилось, его возвращение свелось к шутке. Ойсин знал, но потерял свою сосредоточенность на переживаемом моменте и поэтому потерпел неудачу. Более всего посчастливилось Камар аль — Заману. Он наяву пережил блаженство глубокого сна и вернулся к свету дня с таким убедительным талисманом своего невероятного приключения, что смог сохранить веру в себя перед лицом всех отрезвляющих разочарований.
Пока он спал в своей башне, два джинна, Дахнаш и Маймуна, перенесли к нему из далекого Китая дочь Владыки Островов и Морей и Семи Дворцов. Ее имя было принцесса Будур. Положив спящую девушку рядом с персидским принцем в ту же кровать, джинны открыли их лица и увидели, что они похожи, как близнецы. «О, моя госпожа, — воскликнул Дахнаш, — клянусь Аллахом, моя возлюбленная прекраснее». Но Маймуна, любившая Камар аль — Замана, возразила: «Неправда, мой прекраснее». После чего они начали спорить, приводя доводы и контрдоводы до тех пор, пока Дахнаш наконец не предложил поискать непредвзятого судью.
Маймуна ударила ногой по земле, и тут же из — под земли появился слепой на один глаз ифрит, горбатый, с покрытой паршой кожей и перекошенными глазницами; на его голове было семь рогов; четыре пряди его волос ниспадали до пят; руки его были как вилы, а ноги — как мачты; ногти его были подобны когтям льва, а ступни — копытам дикого осла. Чудовище почтительно поцеловало землю перед Маймуной и спросило, что ей угодно. Услышав, что должен оценить молодых людей, лежащих на кровати, так что рука одного обнимала шею другого, ифрит долгое время смотрел на них, восхищаясь их очарованием, затем повернулся к Маймуне и Дахнашу и объявил свое решение.
«Клянусь Аллахом, если вы хотите услышать правду, — сказал он, — эти двое равной красоты. Я не могу сделать выбор между ними еще и потому, что это мужчина и женщина. Но у меня возникла другая идея. Давайте по очереди разбудим их, так чтобы другой об этом не знал, и того из них, кто будет больше очарован, можно признать менее прекрасным».
На том и порешили. Дахнаш превратился в блоху и укусил Камар аль — Замана в шею. Очнувшись ото сна, юноша потер укушенное место, сильно почесал его из — за жгучего зуда и между тем немного повернулся набок. Он увидел, что рядом с ним лежит кто — то, чье дыхание слаже мускуса, а кожа — нежнее крема. Он удивился, присмотрелся к тому, кто был рядом с ним, и увидел, что это девушка, подобная жемчужине или сияющему солнцу, подобная куполу, осеняющему прекрасно возведенную стену.
Камар аль — Заман попытался разбудить ее, но Дахнаш сделал сон девушки глубже. Юноша потряс ее. «О моя любимая, проснись и взгляни на меня», — сказал он. Но та даже не пошевельнулась. Камар аль — Заман принял Будур за ту, на ком хотел женить его отец, и воспылал желанием. Но он опасался, что его родитель мог наблюдать за ним, притаившись где — то в комнате, поэтому сдержался и ограничился тем, что снял с мизинца девушки перстень с печатью и надел его на свой палец. После чего ифриты вернули его ко сну.
Будур же повела себя иначе, чем Камар аль — Заман. Она не предполагала и не боялась, что кто — нибудь наблюдает за ней. Кроме того, Маймуна, которая разбудила ее, со своим женским коварством высоко взобралась по ее ноге и сильно укусила в то место, что пылает жаром. Прекрасная, благородная, восхитительная Будур, увидев рядом с собой мужчину и обнаружив, что он уже взял ее кольцо, будучи не в силах ни разбудить его, ни представить, что он сделал с ней, охваченная любовью, возбужденная откровенной близостью его плоти, потеряла всякий контроль и дошла до высшей точки откровенной страсти. «Вожделение жгло ее, ибо желание женщин намного сильнее желания мужчин, и она устыдилась своего собственного бесстыдства. Затем она сняла с пальца юноши его перстень с печатью и надела на свой палец, вместо того кольца, что взял он, поцеловала его в губы, поцеловала его руки и не оставила ни одного места на нем, не поцеловав его; после чего прижала его к своей груди, обняла, положив одну руку ему на шею, а другую — подмышку, и так прильнув к нему, она заснула».
Таким образом, Дахнаш проиграл спор. Будур вернули в Китай. На следующее утро, когда молодые люди проснулись, разделенные целым азиатским континентом, они стали глядеть по сторонам, но никого не находили рядом с собой. Они призывали своих придворных, колотили их и крушили все вокруг себя, совершенно обезумев. Камар аль — Заман слег в изнеможении, его отец, царь, сел у него в изголовьи, плача и рыдая над ним, не оставляя его ни днем ни ночью, а принцессу Будур пришлось приковать железной цепью за шею к одному из окон ее дворца[25].
Встреча и разлука со всей их неистовостью вполне типичны для мук любви. Ибо когда сердце упорствует в своей участи, сопротивляясь общим предостережениям, тогда мучения велики, равно как и опасности. Однако приходят в действие силы, неподвластные разуму. Плоды событий, начавших свой ход в самых отдаленных уголках мира, постепенно сблизятся, и чудо совпадения даст неизбежному свершиться. Кольцо — талисман, оставшееся от встречи души с другой ее частью в незабываемом месте, означает, что сердцу дано было осознать там то, что упустил Рип Ван Винкль, оно означает также убеждение бодрствующего ума в том, что реальность глубин не опровергается реальностью повседневности. Это знак того, что теперь герой должен соединить два мира воедино.
Оставшаяся часть долгого рассказа о Камар аль — Замане представляет собой историю медленного и вместе с тем чудесного осуществления судьбы, которую пробудили к жизни. Не каждому дана судьба только герою, который нырнул в бездну, чтобы соприкоснуться с ней, и вынырнул снова — обрученный с нею кольцом.
5. Властелин двух миров
Свобода перемещаться в любом направлении через границу миров, из перспективы явлений времени в перспективу каузальной глубины и обратно — не оскверняя принципы одного мира принципами другого и в то же самое время позволив разуму познать один посредством другого — является талантом мастера. Космический Танцовщик, говорит Ницше, не стоит инертно на одном месте, а радостно и легко кружится и перелетает в прыжках с одного места на другое. В одно и то же время можно говорить только из одной точки, но это не исключает осознания остальных.
Мифы редко демонстрируют таинство быстрого перехода в одном единственном образе. Там же, где они это делают, такой момент является драгоценным символом, исполненным смысла, требующим бережного отношения и осмысления Таким моментом является Преображение Христа.
«По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие. При сем Петр сказал Иисусу ‘Господи хорошо нам здесь быть, если хочешь, сделаем здесь три кущи Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии’ [26] Когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их, и се, глас из облака глаголющий ‘Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте’ И услышавши ученики пали на лица свои и очень испугались. Но Иисус приступив коснулся их и сказал ‘Встаньте и не бойтесь’ Возведши же очи свои, они никого не увидели, кроме одного Иисуса. И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых»[27].
